Еще одной вещью, которая отличала Сиддармарк от остальной части материка — и подчеркивала его родство с Чарисом, — был тот факт, что генералы, сидевшие за столом, и бровью не повели, когда увидели, что рядом с ними сидят гражданские. И не просто гражданские лица. Даже самым старшим офицерам иногда приходилось соглашаться с тем, что гражданские лица будут иметь право голоса в их обсуждениях, если гражданские лица, о которых идет речь, окажутся их политическими хозяевами. Но эти гражданские лица были торговцами, банкирами и даже простыми ремесленниками, которые работали своими руками. Это были гражданские лица, которые получили свои приказы после того, как великие и могущественные решили, что нужно делать, и их функция заключалась в том, чтобы подчиняться этим приказам, делать то, что им было сказано, а в остальном держать рот на замке. Конечно, это было сделано не для того, чтобы спорить или оправдываться по поводу того, почему это невозможно сделать.
Даже в Сиддармарке степень участия совета мануфактур в совете лорда-протектора была явным отклонением от предыдущей практики, но социальная матрица Сиддармарка облегчила ему его создание. И тот факт, что, в еще одном сходстве как со Старым Чарисом, так и с Чисхолмом, армия республики Сиддармарк традиционно набирала большинство своего офицерского корпуса из среднего класса, чрезвычайно помогал.
Стонар выбрал Тимана Квентина, главу Дома Квентинов, великой банковской династии Сиддармарка, главой своего совета. Банковская империя Квентина была жестоко ранена «Мечом Шулера» и крахом традиционных моделей торговли. Тиман должен был знать об этом даже лучше, чем Мерлин, и все же он без колебаний поставил свои контакты, связи и личное богатство на службу республике. Вполне возможно, что в процессе он погубил себя и свою семью, хотя никто бы не догадался об этом по выражению его лица или манере держаться.
С другой стороны, он не знал — пока — что Эдуирд Хаусмин собирался сделать крупные инвестиции в Дом Квентина. Это вложение имело хороший, жесткий деловой смысл, и контакты Квентина открыли бы бесчисленные двери в республике для Хаусмина как во время, так и после нынешней войны. Но это было и нечто большее — способ для Чарисийской империи вернуть часть своего долга одному материковому государству с достаточным мужеством и стойкостью, чтобы встать рядом с ним перед лицом самой инквизиции.
Другими высокопоставленными членами совета мануфактур, присутствовавшими здесь, были Жак Харейман, Эрейк Адимс, Барталам Эдуирдс… и Эйва Парсан.
Седовласый, довольно хрупкий на вид Харейман был старым другом Хенрея Мейдина. Он также был железным мастером, к которому канцлер и лорд-протектор обратились за ограниченным количеством винтовок, которые они осмелились заказать перед «Мечом Шулера». Он также тайно экспериментировал с новой моделью артиллерии, в процессе чего приобрел нового делового партнера в лице Эйвы Парсан. Сочетание ее инвестиций в литейный завод Хареймана, в горнодобывающие предприятия Сиддармарка в Гласьер-Харте и Маунтинкроссе, а также в две из четырех крупных верфей Сиддар-Сити во многом объясняло ее членство в совете, хотя ее роль шпионки союзников также имела к этому некоторое отношение.
Эрейк Адимс был младшим партнером Хареймана. В свои пятьдесят шесть он был на шестнадцать лет моложе своего овдовевшего коллеги, с песочно-каштановыми волосами, серыми глазами и широкими плечами. Ярый реформист, он был сообразителен и быстро двигался. Во многих отношениях он напоминал Мерлину несколько более старого Эдуирда Хаусмина, и он проявлял яростный интерес к приобретению новейших промышленных технологий чарисийцев. И не только потому, что понимал, как сильно армия республики нуждается в этих возможностях. Нет, он также с нетерпением ждал окончания войны, и он явно хотел построить прочную промышленную базу Сиддармарка, чтобы конкурировать с превосходством чарисийцев. Он был довольно сдержан в этом, и Мерлин задавался вопросом, как бы он отреагировал, если бы обнаружил, что Кэйлеб и Шарлиан Армак были просто в восторге от идеи конкуренции на материке.
В разумных пределах, конечно.
Такой умный человек, как Адимс, почти наверняка в конце концов это поймет, хотя маловероятно, что до него дойдет, чем на самом деле мотивировано отношение его чарисийских союзников. Несмотря на то, что экономика Сейфхолда выросла в размерах и усложнилась за последние полтора столетия, многие из ее мыслителей по-прежнему прочно увязли в концепциях того, что на Старой Земле называли «меркантилизмом». Это был не совсем тот же вид меркантилизма, учитывая огромные различия в структуре населения и тот факт, что каждый анклав на Сейфхолде начинался с совершенно одинаковой технологической базы. Однако основные идеи протекционизма и создания фиксированных торговых отношений, закрытых для внешней конкуренции, были частью матрицы Сейфхолда в течение очень долгого времени. Это было, по сути, базой для большого негодования перед джихадом по поводу промышленной и морской мощи Чариса. Потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть к мысли о том, что империя, чье господство в этих областях должно было стать абсолютным, с экономической точки зрения может на самом деле способствовать свободной торговле и конкурентной торговле. Тот факт, что вся цель нынешней войны состояла в том, чтобы разрушить технологический застой, созданный Церковью Божьей Матери, и что распространение новых технологий как можно шире было лучшим способом сделать это, останется маленьким секретом Чариса как можно дольше… надеюсь, даже от такого умного печенья, как Адимс.
На данный момент любые подобные подозрения были далеки от мыслей Адимса, поскольку он и Харейман сидели по обе стороны от Бригама Картира, посланника Эдуирда Хаусмина в совете мануфактур. Картир и его вспомогательный персонал прибыли только на прошлой пятидневке, привезя с собой ящики с техническими чертежами, руководствами и рабочими моделями. Сам Картир был коренастым, крепко сложенным мужчиной лет сорока с небольшим, с типичной чарисийской внешностью и покрытыми шрамами руками оставшегося без отца мальчика, который начинал подметальщиком на одной из мануфактур Рейяна Мичейла, когда ему едва исполнилось десять лет. Во многих отношениях он и Хаусмин оба были учениками Мичейла, и не случайно его выбрали на его нынешнюю должность, хотя мысль о том, как деснаирец — или даже доларец — мог отреагировать на то, чтобы получать наставления от дворняжки, в речи которой все еще слышался отголосок его происхождения из трущоб, поражала воображение. Однако в Сиддармарке реакция была совершенно иной, и Квентину, Адимсу и Харейману было все равно, как он говорит.
А еще был Барталам Эдуирдс, возможно, самый интересный член совета. Примерно на полпути между Адимсом и Харейманом по возрасту, Эдуирдс был главой гильдии оружейников в Старой провинции. Это делало его, по сути, старшим членом гильдии во всей республике, и он был тем человеком, которого Харейман нанял, чтобы собрать оружейников для изготовления винтовок, заказанных у него Стонаром (и Эйвой Парсан).
Он также был единственным человеком за этим столом, вся профессиональная жизнь которого была близка к тому, чтобы быть разрушенной изменениями, рождением которых был занят совет мануфактур.
Инновации, которые Чарис уже внедрил в свой собственный промышленный сектор, не говоря уже о тех, которые Хаусмин даже сейчас вводил в действие, сделали это таким же неизбежным, как восход солнца. Дни высокооплачиваемых, квалифицированных ремесленников, собирающих огнестрельное оружие — или что-либо еще — по одному изделию ручной работы за раз, были сочтены и быстро таяли, и Эдуирдс это знал. И все же, несмотря на то, что его реформизм был менее пылким, чем у Адимса, Барталам Эдуирдс был яростным патриотом Сиддармарка, преданным своему лорду-протектору и своей конституции, с безграничным презрением к предателям, которые предали и то, и другое. И вдобавок ко всему, он был умен — достаточно умен, чтобы увидеть грядущие перемены и понять, что у гильдий не будет другого выбора, кроме как адаптироваться. В действительности, исчезнуть. Попытка бороться с этими изменениями была бы столь же фатальной, как попытка переплыть залив Норт-Бедар. Так что, подобно опытному моряку перед лицом бури, Барталам Эдуирдс оседлал бы ветер революции и инноваций и призвал бы своих товарищей по гильдии делать то же самое. Новые мануфактуры потребовали бы большого количества опытных контролеров, и это была именно та роль, на которую Эдуирдс намеревался перевести как можно больше членов своей гильдии, которые могли видеть на стене надпись о грядущих переменах.
