* * *
— Не хочу слышать о том, что кто-то делает какие-то глупости сегодня вечером, Сейлис. Ты ведь понимаешь это, не так ли? — Полковник Бирк Рейман спокойно посмотрел на своего старшего офицера. — И ты дал это понять парням Леймуила?
— Да, сэр, знаю. И я это сделал. — Тон майора Сейлиса Траската был терпеливым. — На самом деле заставил его пообещать, чтобы они вели себя прилично.
— Надеюсь, что ты был более… убедителен с ним, чем с архиепископом Жасином, — сказал Рейман немного многозначительно. Траскат подавил многострадальный вздох, которого заслуживало это замечание, и напряженное выражение лица полковника немного смягчилось. Его губы, возможно, действительно дрогнули, хотя это было трудно сказать в колышущемся на ветру, неверном свете фонаря.
— Знаю, что они сделают все, что в их силах, Сейлис. — Он похлопал майора по плечу. — Хотя я предпочел бы не терять никого из них. Так что приглядывай за ними, хорошо?
— Конечно, я так и сделаю, сэр, — кивнул Траскат.
— Тогда, полагаю, тебе лучше заняться этим.
Траскат снова кивнул, коснулся груди, отдавая честь, что больше не казалось им неестественным, и исчез под дождем.
Рейман проводил его взглядом, затем склонился над эскизной картой на походном столе, защищенной — по большей части — от ветра и дождя брезентовым пологом. Он вздрогнул и отругал себя за это. После предыдущей зимы климат Саутмарча был почти благоприятным, независимо от того, шел дождь или не шел. Действительно, его люди насмехались над погодой — «Это можно назвать зимой?» — с тех пор, как они перебрались к югу от форта Сент-Клейр.
Я полагаю, ты можешь забрать мальчика у Чариса, но ты не можешь забрать Чарис у мальчика, — сказал он себе и подвернул фитиль фонаря немного выше. Его позиция была невидима для тех, кто находился внутри укреплений, потому что она была располагалась с внешней стороны третьего кольца укреплений вокруг форта, более чем в миле от внутренних земляных укреплений непосредственно у самого форта.
Его нос приспособился, хотя и неохотно, к запаху разложения, который даже дождь не мог полностью смыть из воздуха, и он снова задался вопросом, что заставило командира гарнизона попытаться удержать что-либо, кроме этого внутреннего кольца. Он сдал два внешних кольца без боя, в торжестве здравомыслия над фанатизмом, но отказался так легко сдать третье кольцо, и его упрямство стоило ему почти тысячи человек убитыми, ранеными и пленными. В основном убитыми, — холодно размышлял Рейман, — и, к счастью для горстки пленных, штурмовые колонны состояли почти исключительно из чарисийцев. Он весьма сомневался, что кто-либо из приверженцев Храма продержался бы достаточно долго, чтобы сдаться, если бы с ними столкнулись его уроженцы Гласьер-Харт. Это его беспокоило. Что беспокоило его еще больше, так это то, что после прошлой зимы это его не очень нервировало.
Он выпрямился и медленно набил трубку, которую никогда не курил до того, как оказался среди снежных вершин Гласьер-Харт. Большинство жителей Гласьер-Харт курили, и он обнаружил, что приобрел эту привычку как неотъемлемую часть эволюции, превратившей того, кого он все еще считал чарисийским щеголем, в закаленного командира ополчения Гласьер-Харт. И, — размышлял он, зажигая свечу Шан-вей и раскуривая ароматный табак «Малитар», — это помогало замаскировать запах смерти.
Он убедился, что трубка правильно раскурена, затем отбросил свечу и, прищурившись, еще раз посмотрел на эскизную карту сквозь разорванный ветром дым. Там, в темноте, шахтеры 4-й роты майора Леймуила Стивирта 1-го добровольческого полка Гласьер-Харт пробирались вперед под дождем и грязью, нагруженные кирками, лопатами и порохом, в то время как 3-я рота майора Жейкиба Маклинтака прикрывала их с винтовками наперевес, а два минометных взвода ИЧА стояли наготове, чтобы при необходимости оказать им поддержку огнем. Будем надеяться, что 3-й роте и минометным расчетам не останется ничего другого, как сидеть там и проклинать ледяной дождь. Если артиллерия, обстреливающая позиции сторонников Храма, выполняла свою работу должным образом, защитники были бы слишком заняты, не поднимая голов, чтобы заметить какие-либо слабые звуки или движение у основания своих земляных валов.
Они не должны были этого допустить, и ни чарисийские войска, ни сиддармаркские регулярные войска генерала Уиллиса этого не допустили бы. Но после шести суток почти непрерывных бомбардировок гарнизон форта Тейрис вряд ли был настолько бдителен. Ведь за последние две ночи ничего не случилось, не так ли?
На самом деле, в те ночи произошло довольно много событий, хотя никто внутри укреплений, похоже, этого не заметил. Две ночи назад 1-я рота Жерилда Макдуджила несла лопаты, в то время как 2-я рота Ларека Сатирфилда прикрывала их спины. Прошлой ночью была очередь людей Макдуджила нести вахту, пока рота Маклинтака копала. И когда 4-я рота закончит сегодняшние труды, Рейман сможет доложить герцогу Истшеру, что добровольцы 1-го полка Гласьер-Харт выполнили миссию, на которую они были назначены.
Молодой полковник, который уже не чувствовал себя таким молодым, улыбнулся сквозь мундштук своей трубки. Это была удивительно холодная улыбка.
* * *
— Полковник Рейман сообщает, что заряды заложены, ваша светлость, — доложил полковник Трейминт. Герцог Истшер оторвал взгляд от своего спартанского завтрака, и его начальник штаба ухмыльнулся. — Не думаю, что им нравилось таскаться под дождем, ваша светлость, но я почти уверен, что в конце концов они решили, что это того стоило.
Полковник, несомненно, был прав, — подумал Истшер и снова принялся за свою миску горячей подслащенной каши, обдумывая сообщение. Капрал Чалкир продолжал уговаривать его составить меню, более соответствующее его высокому статусу, но ИЧА переняла отношение чисхолмской армии к пайкам. Было бы глупо доводить строгую экономию до такой степени, чтобы ослабить способность офицера выполнять свои обязанности, но в рамках этого ограничения офицеры на местах ели то, что ели их люди, что побуждало тех же офицеров следить за тем, чтобы корпус квартирмейстеров выполнял свою работу должным образом. Конечно, были и другие преимущества, в том числе тот факт, что люди знали об этом.
Однако в данный момент Истшер был гораздо больше сосредоточен на Бирке Реймане и его людях, чем на своей еде. Люди Гласьер-Харт преуспели в трудных условиях, но он ожидал этого. Что его беспокоило, так это просьба Реймана от имени своих людей позволить им возглавить атаку, которая стала возможной благодаря их трудам.
Несмотря на всю их решимость, эти бойцы все еще были далеки от того, что Истшер назвал бы обученными солдатами. Он знал, что несправедливо применять к ним на те же стандарты, что и к его хорошо обученным регулярным войскам, но война — это не «честно». Война — это кровь, смерть и разорванные тела, а также забота о том, чтобы последних было как можно меньше среди тех, кто на твоей стороне. Было неизбежно, что добровольцы понесут более тяжелые потери, чем полки ИЧА.
Но он также знал, что высокодисциплинированные шахтеры почти наверняка понесут более легкие потери, чем он боялся. Большинство из них прошли особенно жестокий курс практической подготовки по выживанию в бою. Они были ветеранами во всех смыслах этого слова, независимо от того, проводили ли они какое-то время на учениях или нет, и они были гораздо более привычны к использованию взрывчатых веществ, чем большинство людей. Они с удовольствием взялись за ручные гранаты, и он никогда не сомневался, что они широко используют их в любом нападении.
