— Боже мой, как там свежо!
Тавис Сандфирд драматически вздрогнул и направился прямиком к железной печи. Похожий на пещеру камин, который когда-то более или менее обогревал большой, роскошно обставленный офис, был перекрыт кирпичной кладкой, через которую к старому дымоходу была подведена труба от печи заводов Делтак, и это тоже было большим улучшением. Теперь он устроился прямо у печки, протянув над ней руки, и Биндфирд Рейманд усмехнулся.
— Вы только думаете, что там «свежо», мастер Сандфирд. — Худощавый седовласый банкир покачал головой. — Избалованные климатом в Теллесберге, вот кто вы, старые чарисийцы!
— Это достаточно свежо для меня, — едко ответил Сандфирд. Он был на двадцать лет моложе Рейманда, с каштановыми волосами и карими глазами, которые всегда казались немного совиными за очками в проволочной оправе. Конечно, совы были хищниками, и они были довольно острыми, эти глаза.
Рейманд только улыбнулся, хотя все еще было по меньшей мере десять градусов выше нуля. Что, как он предположил, вероятно, было слишком холодно для того, кто родился и вырос в Теллесберге. Он вспомнил свою собственную единственную поездку в столицу Чариса с ее яркими цветами, экзотическими птицами и ослепительным солнечным светом и задался вопросом, насколько хорошо Сандфирд переживет чисхолмскую зиму.
Или собирался ли он это сделать, если уж на то пошло.
— Присаживайтесь, — пригласил он. — Если хотите, можете подвинуть это кресло к печи.
— Не думайте, что я этого не сделаю, — сказал Сандфирд, подмигнув.
Уроженец Старого Чариса был не самым тактичным человеком, которого Рейманд когда-либо встречал, что могло быть чем-то вроде препятствия в его миссии в Чисхолм, но у него было чувство юмора, он был умен и знал новые производственные процессы вдоль и поперек.
— Это был приятный штрих с ее величеством, — сказал теперь чисхолмец, сидя за своим столом, в то время как Сандфирд действительно придвинул одно из кресел на расстояние пары футов к печи.
— Хотелось бы приписать эту заслугу, но она и его величество начали такую практику в Старом Чарисе два года назад. Однако это скорее указывает на то, что за нашими усилиями стоит корона, не так ли?
— Это, конечно, так, — согласился Рейманд, хотя, по правде говоря, он был немного в раздумьях по этому поводу.
То, что сама императрица Шарлиан отворотила первую землю для новой мануфактуры лопатой с серебряным покрытием, определенно подчеркнуло приверженность короны. Тот факт, что казначейство Чисхолма было десятипроцентным партнером в этом начинании, должен был сделать это достаточно ясным для любого, но не все это поняли, несмотря на все его усилия сделать это достоянием общественности. Кроме того, визуальный эффект от того, как Шарлиан наступила на лопату, чтобы вонзить ее лезвие в землю Чисхолма, был гораздо более непосредственным.
Это также собрало довольно много людей, что и стало причиной неоднозначных чувств Рейманда. Появление Шарлиан донесло ее поддержку индустриализации Чисхолма до простых людей так, как никогда не смогли бы донести эзотерические подробности инвестиций и капитализации. И, как всегда, ее встретили бурными восторженными возгласами. К сожалению, не все в толпе были в одинаковом восторге. На самом деле гильдии начали осознавать значение мануфактур чисхолмского стиля, построенных в стиле Чариса. Они были, мягко говоря, не совсем в восторге от этой идеи, и те же самые восторженные толпы могли слишком легко обеспечить прикрытие для какого-нибудь сумасшедшего с пистолетом.
Не то чтобы то же самое не случалось с Шарлиан раньше.
— Как вы думаете, сколько времени это займет — я имею в виду этап строительства? — спросил Сандфирд. — Как вы и сказали, я чарисиец — прошу прощения, старый чарисиец — и я не очень хорошо представляю, как зимняя погода может замедлить развитие событий здесь, в Чисхолме.
— Фундамент будет заложен к концу месяца, если только к тому времени у нас не будет действительно плохой погоды. — Рейманд повертел в руках серебряный нож для вскрытия писем, обдумывая вопрос. — Как только он будет готов, мы установим бревна каркаса и накроем их крышей, а затем повесим брезент для защиты от ветра. После этого мы должны быть в состоянии продолжать работать, независимо от погоды. Мое лучшее предположение состоит в том, что само здание будет конструктивно завершено к… середине или концу марта. После этого остается только установить оборудование, и это зависит от вашего мастера Хаусмина.
— И от того, насколько хорошо идет война, — немного кисло заметил Сандфирд. — Тем не менее, это лучше, чем я ожидал. И если не произойдет чего-то, что полностью изменит приоритеты мастера Хаусмина — что, боюсь, случалось уже не раз, — мы должны осуществить доставку не позднее пятнадцатого апреля.
— Тогда, полагаю, мы начнем действовать к концу июля. Если, конечно, у нас не возникнут проблемы с рабочей силой.
— Насколько это вероятно? — Сандфирд склонил голову набок, его совиные глаза стали острее, чем когда-либо, и Рейманд пожал плечами.
— Честно говоря, не знаю. Есть много энтузиазма среди людей, инвестирующих в мануфактуры, и среди неквалифицированных рабочих. Особенно рабочих, слышавших истории — некоторые из них сильно преувеличены — о том, как хорошо оплачиваются работники чарисийской мануфактуры и как владельцы берут людей без профессии и обучают их делать то, что необходимо. Предполагаю, что они будут разочарованы, когда узнают, что полы в мастерских на самом деле не вымощены золотом, но мы все еще говорим о возможности утроить или учетверить их доходы, а некоторые из них добьются даже большего. Уверен, что вы заметили, как ко всей этой идее относятся некоторые аристократы, и гильдии будут все менее и менее счастливы по мере того, как будет наноситься ущерб их престижу и экономической мощи. Не ожидаю увидеть много открытой, публичной оппозиции, но боюсь, что мы увидим некоторые акты саботажа и вандализма.
Сандфирд кивнул с задумчивым выражением лица. Биндфирд Рейманд был одним из богатейших банкиров Чисхолма и близким соратником дома Тейт. На самом деле он более тридцати пяти лет поддерживал теплую личную дружбу с дядей Шарлиан по материнской линии Биртримом Уэйстином, герцогом Холбрук-Холлоу. Измена Холбрук-Холлоу сильно ударила по Рейманду, но он был не одинок в этом, и его собственная преданность Шарлиан — и Кэйлебу — никогда не колебалась.
Это не означало, что банкир был безумно увлеченным реформатором, потому что он им не был. Как и Холбрук-Холлоу, он был в ужасе от мысли о том, что смертные правители бросают вызов величию Церкви Ожидания Господнего. В то же время он хорошо знал, насколько коррумпированными стали люди, управляющие Матерью-Церковью, и этого было достаточно, в сочетании с его лояльностью к Дому Тейт, чтобы заставить его решительно, если не горячо поддержать войну против храмовой четверки.
Он вложил в эту поддержку немалую часть своего личного состояния. Предполагая, что империя Чарис победит, эти инвестиции сделают его сказочно богатым человеком. Возможно, не на уровне Эдуирда Хаусмина, но ошеломляюще по любым другим стандартам. Конечно, если бы империя Чарис проиграла, ему не пришлось бы беспокоиться о возврате инвестиций, потому что он был одним из тех людей, которые наверняка были бы мертвы.
