— Ты живешь в дремучем лесу? — глядя по сторонам, чуть слышно проговорила я.
— Нам здесь нравиться. Никаких соседей, любопытных и завистливых глаз. Здесь можно передвигаться нормально, не скрываясь, — спокойно объяснял Габриель.
Глава 21
Проселочная дорога постоянно виляла, и скоро мы выехали на огромную поляну, на которой стоял большой двухэтажный дом, окруженный открытой террасой. Причем эта терраса была как на первом, так и на втором этаже. Ее кованые перила, окрашенные под серебро, с резным деревянным бордюром создавали впечатление кружев. Сам дом был каменным, отделан диким камнем. Красная черепица завершала образ замка. Множество окон по периметру дома лишь дополняли образ замка. Единственным современным, что бросалось в глаза, была тонирующая пленка на окнах. Мне не нужно было спрашивать, зачем она, точнее от чего. Солнце!
Пока мы ехали, на улице выглянуло солнце. Дом и поляна были залиты солнцем. Потрясающе красиво!
— Прямо замок, только крепостной стены не хватает и рва с мостом! — с восхищением и сарказмом сказала я, выходя из машины.
— Тебе нравиться? — спросил Габриель, смотря мне в глаза.
— Еще бы!
— Ты готова?
— К чему? — я перевела восхищенный взгляд с дома на Габриеля.
— Посмотреть, что происходит со мной на солнце? Просто позже оно может скрыться за тучи, и такой момент настанет еще не скоро, — с улыбкой проговорил Габриель.
— Всегда готова! А тебе точно не будет больно? — решила все же уточнить я.
— Точно! — он шагнул на залитую солнцем поляну, а я осталась стоять в тени деревьев.
Такого зрелища я не ожидала, хотя я вообще не знала чего ждать, но такое! Ужас просто! Все открытые участки тела почти мгновенно посинели. Вся кожа приобрела сине-зеленоватый оттенок вен. Да уж зрелище не для слабонервных, но меня начало тошнить. Я быстро отвернулась, Габриель уже был возле меня.
— Тебе плохо? — заботливо спрашивал он меня.
— Ты бы хоть предупредил, что цвет менять будешь! — проворчала я, делая глубокие вдохи.
— Может быть, водички?
— Нет. Сейчас все пройдет! — постаралась я его успокоить.
— Не надо было тебе это показывать, — корил себя Габриель.
— Надо! Но больше не желательно! — сказала я.
Я выпрямилась, еще раз глубоко вдохнула, убедившись, что приступ тошноты уже прошел.
— Ну, пошли! — скомандовала я.
Я попыталась улыбнуться, однако губы не слушались. Кое-как пригладив волосы, я судорожно вздохнула.
— Прекрасно выглядишь, — похвалил Габриель. Мы прошли на террасу. Он наверняка почувствовал мое волнение и ободряюще сжал руку.
Мы поднялись на террасу и вошли в дом. Гостиная была просто огромной: бежевые стены, белый потолок с бордюрами, светло серый ламинат на полу и современная мебель. На стенах были развешаны на разных уровнях горшки с домашними растениями, в углах стояли большие напольные горшки с разными деревьями. Посередине комнаты стоял изящный диван и кресло, явно дизайнерская работа. Перед ними небольшой стеклянный и тоже оригинальный столик. На противоположной стене висел огромный плазменный телевизор. Главным украшением западной части дома была широкая лестница, ведущая на верхние этажи. Но главное — все стены были увешаны картинами. Мне не нужно было спрашивать, чьи это работы. Я сразу узнала руку любимого.
Возле дивана нас ждали родители Габриеля.
Я восхитилась молодостью и красотой доктора Турнена. Он был даже красивее Габриеля: каштановые волосы, идеальные тонкие черты лица, черные глаза. Рядом с ним стояла, по всей видимости, его жена Джанет, которую я видела, но по неопределенным причинам не помню. Очень бледная и красивая, как и все Турнены: тонкое лицо с высокими скулами и волны светлых кудрей — как похожа на актрис немого кино! Она чуть полнее, чем остальные, и держится проще. Одеты Джанет и Питер довольно изысканно, в светло — бежевой гамме. Оба приветливо улыбнулись, но не приблизились к нам ни на шаг. Наверное, боятся меня испугать!
— Питер, Джанет, — прервал неловкое молчание Габриель, — это Вира.
— Добро пожаловать, Вира. — Питер шагнул ко мне и неуверенно протянул руку, и я тотчас ее пожала.
— Здравствуйте, доктор Турнен.
— Пожалуйста, зови меня просто Питер.
— Питер, — улыбнулась я. Стоящий рядом Габриель вздохнул с облегчением.
Добродушно улыбаясь, ко мне подошла Джанет. Маленькая изящная рука оказалась сильной.
— Очень рада, наконец, с тобой познакомиться, — искренне проговорила она.
— Спасибо, я тоже рада встрече. — И это действительно было так. Похоже, я попала в сказку и пожимаю руку Белоснежке.
— А где Эшли и Роберт? — поинтересовался Габриель. Родители не успели ответить, потому что парочка появилась на лестнице.
— Привет, Габриель! — сухо произнесла Эшли, пристально смотря на меня, и тут я вспомнила наш разговор, в котором ничего не поняла.
— Привет, Вира! — добавила она.
Возникла неловкая пауза, но тут к нам спустился Роберт.
— Здравствуй, Вира, — весело кивнул Роберт, а потом подмигнул. А он относиться ко мне лучше, чем его спутница. С этим здоровяком можно и подружиться, хотя очень осторожно.
— Здравствуй, Роберт, — отозвалась я, застенчиво улыбнувшись. — Очень приятно познакомиться со всеми вами. У вас обалденно красиво и уютно, — вежливо добавила я.
— Спасибо, — улыбнулась Джанет, очевидно приняв это на свой счет. — Мы рады видеть тебя в гостях.
— Кстати, мама Виры пригласила нас, вдвоем, на рождественские каникулы! — почти торжественно проговорил Габриель.
— Замечательно! Когда едете? — обрадовалась Джанет.
— Мы пока не знаем. Сначала надо сообщить о нашем согласии маме! — постаралась спокойно ответить я.
— Вы можете позвонить прямо отсюда!
— Ты уверен, что сможешь провести столько времени рядом со мной? — обратилась я к Габриелю.
— Я же уже согласился! Что какие-то проблемы?
— Ну … тебе будет очень тяжело! Круглосуточно несколько дней рядом и без еды.
— На охоту можно сходить заранее, и круглосуточно мы вряд ли будем вместе.
— С чего это ты взял?
— О чем ты? Что-то не так? — удивилась Джанет.
— Ну, моя мама очень современная женщина, — проговорила я, почти прошептала.
— Что ты имеешь в виду? — спросила Джанет.
— О! — осенило Габриеля, — ты хочешь сказать, что твоя мама поселит нас вместе?
— Дошло! — еле слышно вздохнула я.
— Ну, я всегда смогу уйти в окно, если станет туго! — а Габриель у меня оказывается оптимист.
