– И ты, Федя, так думаешь? – Вовка повернулась к нему.
– Я в этом уверен. Ты сама подумай: с чего какому-то нездоровому типу трогать твоих родителей?
– Потому что он нездоровый?..
– Ну, мы еще не знаем, насколько. Но пока что тенденция ясна: закон в явном виде он не переходит.
– А как же все эти его манипуляции… в Интернете, в моем телефоне? – напомнила Вовка.
– Одно дело – убить человека, другое – взломать «ВКонтач», – ответил Федя.
Вовка скинула с колен рюкзак и подскочила.
– Ну, спасибо вам. Друзья, называется.
Она вылетела из купе и с грохотом захлопнула за собой дверь. Ушла в начало вагона, вцепилась в поручни и прижалась лбом к стеклу. Мимо протянулся какой-то городок – буроватый, хмурый, словно выцветший. Скользнул перрон с названием станции, но Вовка прочитать не успела. Не сбавляя хода, поезд бежал вперед.
– Они же тебя успокоить хотели, только и всего.
Рядом встал Илья. Тоже взялся за поручни, но на Вовку не смотрел и не улыбался.
– Угу, – кивнула Вовка. – Сказали, что я – психованная истеричка. Сделала из мухи мамонта.
– Слона, – машинально поправил Илья.
– А я говорю «мамонта». Всегда говорю, – капризно отозвалась Вовка. – Мое право.
– А чем же мамонт лучше слона?
Илья развернулся и оперся локтями о перила. Вовка не смотрела в его сторону, но краем глаза все же заметила, что он слегка улыбается. Кривая улыбочка, от которой в животе ухает.
– Мамонты меховые, – пояснила Вовка. – У них бивни красивые. И их больше нет.
– Ты из сострадания, что ли? Чтобы не забыли? – рассмеялся, уже не скрываясь, Илья.
– Типа того, – хмуро ответила Вовка.
– Ты, это, – он тихонько, по-дружески, пихнул ее в плечо. – Не дуйся. Мы ж уже с тобой едем. Все выясним. Куда денемся.
– Куда-куда… Вылезете на следующей станции и обратно поедете, – огрызнулась Вовка. – Вы же в Джинна не верите. А я верю. Не хочу, чтобы он мне прислал что-нибудь реальное. Про родителей.
Она замолчала. К глазам подступали слезы. Она поняла, что боится по-настоящему. Лёля могла говорить что угодно, и аргументы у нее были очень даже убедительные, но одно дело – разум, и другое – чувства. Страху не объяснишь, что, скорее всего, Джинн не зайдет слишком далеко. Да и где границы этого «слишком»? Где гарантии?
Илья придвинулся поближе и неловко ее приобнял.
– Ну ты чего, – пробормотал он. – Никуда мы не денемся. Я уж точно. В Краснокумске я еще не бывал. Неплохая поездочка на каникулы, а? Как думаешь?
– Зашибись поездочка, – шмыгнула носом Вовка.
На секунду она совсем забыла, что собиралась плакать.
Глава 13. Тени
На остановке Лёля с Федей и правда сошли, но только для того, чтобы заскочить в привокзальное кафе и накупить шоколадок.
– Там и пирожки были, – пояснила Лёля. – Но какие-то стремные. Так что мы решили, что лучше уж такое. В упаковке.
– Да нормальные там пирожки, – пробурчал Федя, вываливая на столик шоколадные батончики и вафли. – Но Лёлькин носоконтроль не прошли. «А это у вас что? С картошкой? А почему пахнет тухлым мясом? Ах, это с мясом? С тухлым, значит?», – передразнил он.
– А ты, я смотрю, захотел остаток дороги провести на толчке, – огрызнулась Лёля, пересчитывая батончики. – С этими хоть никаких сюрпризов. А те беляши вообще лепили неизвестно из чего. Вот, по две шоколадки каждому.
– Лучше бы вы вернулись домой, – забираясь в свой угол у окна, заметила Вовка.
– Это ты что, и правда нам предлагаешь вылезти и торчать тут, пока мимо не поедет встречный? «Дяденька машинист, заберите нас обратно, мы передумали».
– Можно хотя бы посмотреть билеты, – отозвалась Вовка.
– Слушай, хватит уже, – оборвала Лёля. – Одна ты никуда не поедешь.
– Но ты же сама сказала: мой Джинн – ерунда! – вскинулась Вовка.
Лёля придвинула к ней шоколадку.
– Ерунда или нет, а разобраться нужно. На, поешь.
Поезд тронулся, и в купе сосредоточенно зашуршали. Вовка куснула свой батончик и только теперь поняла, как проголодалась.
– Жалко, что пирожки были стремные, – с набитым ртом сообщила Лёля. – Я бы сейчас и супа навернула, и котлет каких-нибудь.
– Супа, – фыркнул, осыпав сестру крошками, Федя. – Я бы сейчас пару бургеров заточил. Двойных. А лучше тройных.
– В поезде же вагон-ресторан есть, – заикнулся Илья. – Можно пойти.
– Угу, и там все денежки просадить. Нет уж, спасибо, – отозвался Федя. – Ты, конечно, можешь нас пригласить. Если хочешь не по-походному жрать.
Илья смерил его не особенно дружелюбным взглядом, но не ответил. Вовка проглотила вторую шоколадку и зевнула. Веки отяжелели.
– Давайте мы верхние полки опустим? – предложила Лёля. – Ехать еще долго.
Вовка про себя усмехнулась: Лёлю хлебом не корми, дай поруководить. Но ребята послушались.
– Меня укачивает, – напомнил Федя.
– Я тоже тут останусь, если вам нормально.
Лёля словно бы виновато сжала Вовкину руку, а та вымучила улыбку:
– Нормально.
Она забралась наверх, Илья тоже улегся напротив на животе и выглянул в свой уголок окна.
– Еще что, десять часов ехать? – спросил он.
– Да, – отозвалась Вовка.
– А кажется, что уже целый день едем.
– Ага.
– И белья нам не выдали.
– Угу.
– Ну и ладно, можно и так лежать.
Вовка не ответила. Перед глазами плясали краски, мелькали солнечные пятна. Стучали колеса, позвякивали на столике подстаканники. Пролетел мимо другой поезд, блеснул снежно-белыми занавесками. Обертка от шоколадки соскользнула на ковер.
– Ты что, спать там собралась? – спросил Илья.
Вовка хотела помотать головой, но не смогла: ее сморило окончательно.
Когда Вовка проснулась, в купе царила удивительная тишина. Колеса постукивали на рельсах ватно, издалека, как будто звуки прикрутили, отодвинули. Вовка глянула на окно: плотно заперто. Наверное, поэтому.
Она повернулась на бок. Илья мирно посапывал, ладонь свесилась с края и чуть покачивалась. Федя развалился на нижней полке, раскинув руки и ноги, распахнул рот и слегка похрапывал. Лёля лежала на своей, свернувшись калачиком. Солнце за окном давно перевалило через зенит.
Вовка аккуратно съехала с полки, нащупала кроссовки и на цыпочках выползла в коридор, только бы никого не разбудить. Тихо задвинула дверь и, подпрыгивая на обутой ноге, принялась натягивать кроссовок на другую.
