Мейгвейр бросил взгляд на Дючейрна краем глаза, и казначей слегка пожал плечами. Несомненно, анализ Клинтана основывался гораздо больше на его предубеждениях и отказе отказаться от своего приза, чем на логике, но в чем-то он был прав. И, как он только что напомнил им, именно Дючейрн и Мейгвейр превращали могущественное воинство Бога и архангелов во все более грозное оружие. Он поддерживал их неохотно, слишком хорошо зная, как ожесточенно харчонгские аристократы, которые так верно и так долго поддерживали Мать-Церковь, выступали против каждого шага перемен, чтобы радоваться этому. В сложившихся обстоятельствах никого не должно удивлять, что он намеревался вернуть свой долг и настоять на том, чтобы харчонгцев использовали там, где, по его мнению, они были больше всего нужны.
— Хорошо, Жаспар, — вздохнул Мейгвейр. — Я передам Уиршиму, чтобы он удерживал свою позицию, а мы с Робейром сделаем все возможное, чтобы улучшить его ситуацию с поставками. Но ты должен знать, что армия Силман — наша самая незащищенная, уязвимая сила. Если еретики преподнесут еще один сюрприз….
Он пожал плечами, и Клинтан хмыкнул.
— Тем временем, — сказал Дючейрн, — я хотел бы обсудить последний отчет брата Линкина. В дополнение к улучшенной технике обвязки железных пушек, он добился некоторого первоначального успеха в дублировании ракетных горловин еретиков. Все еще есть некоторые технические проблемы, и, похоже, это займет больше времени, чем он ожидал, но…
* * *
— Надеюсь, у тебя есть для меня хорошие новости, — прорычал Жаспар Клинтан, тяжело опускаясь в удобное кресло за своим столом. — Если мне придется мириться с еще одной встречей с этой парой..!
Он оборвал себя сердитым жестом, и Уиллим Рейно молча кивнул. Все более тесное партнерство между Дючейрном и Мейгвейром беспокоило Клинтана больше, чем он признался бы даже Рейно. У него тоже могут быть веские основания для этого беспокойства. К несчастью….
— Боюсь, на данный момент не так много «хороших новостей», ваша светлость, — сказал он.
Челюсти Клинтана потемнели, но он откинулся на спинку стула и явно взял себя в руки. Он был недоволен архиепископом Чиан-ву, совсем не доволен. И все же, какими бы бурными ни были его страсти, он все равно понимал, как сильно ему нужен Рейно или кто-то вроде него.
— Скажи мне, — решительно заявил он.
— Я завершил свое расследование этого дела в лагере Чихиро, — сказал ему его адъютант. — Оно подтверждает первоначальные сообщения. Командир охраны лагеря послал погоню за убийцей, но его люди не смогли его догнать. Однако они смогли подтвердить, что стрелявший был только один, и, согласно письму, которое они нашли на месте происшествия, это был Мэб. И с того расстояния, с которого были произведены выстрелы, они могли исходить только от него или другого из фальшивых сейджинов.
Глаза Клинтана вспыхнули, несмотря на его решимость сдерживать свой гнев, но Рейно заставил себя спокойно ответить на взгляд своего начальника. Не было никакого смысла пытаться обойти правду стороной. Особенно с учетом того, что содержание письма «Мэб» уже было обнародовано по всей территории Храма.
Уиллим Рейно не был человеком, склонным к отчаянию, и он не был из тех, кто легко признает свое поражение, но безжалостное появление богохульных листовок заставляло его делать и то, и другое. Не было никакого способа, чтобы тот, кто их отправлял, мог продолжать таким образом ускользать от его агентов-инквизиторов. Это просто было невозможно! И все же это продолжало происходить, так же неизбежно, как восход и заход солнца. Если он просматривал девятьсот девяносто девять стен или деревенских досок объявлений, объявления появлялись на тысячной. Как будто еретики, отправляющие их, точно знали, где находится каждый из его агентов в ту или иную ночь.
И даже если бы это было неправдой, как они были изготовлены так хорошо и как, во имя Шан-вей, они так быстро распространились? Гравированные иллюстрации соперничали — или даже превосходили — с лучшими листами из собственного гравировального бюро Матери-Церкви, бумага была первоклассной, а сама печать всегда была четкой, ровной и чистой. Были различия между иллюстрациями, различия в формулировках, и они были напечатаны на разных материалах, но все же казалось, что каждая из них была изготовлена в одной и той же великолепно оборудованной типографии. За исключением того, что их не могло быть, потому что они появлялись повсюду, от Деснаира до Гората, от самого Зиона и так далеко на север, как какая-нибудь жалкая деревенская церковь в провинции Паскуале. Не только это, но и в дополнение к контенту, которым они все делились, каждый из них содержал истории о чисто местных событиях — истории, которые доказывали, что кто-то в городе, городе или деревне, где они были размещены, несет за них ответственность. И все же, как бы он ни старался, его агенты-инквизиторы ни разу не перехватили ни одного человека во время прикрепления хотя бы одной из этих ядовитых нападок на Мать-Церковь к какой-нибудь удобной стене.
Они схватили — и привели в пример — почти сотню неустойчивых личностей, которые стремились подражать тому, кто стоял за главной кампанией. Но не было никакого сравнения между грязными, любительскими листами, которые носили эти люди, и теми, которые вдохновили их на имитацию. И, по правде говоря, он не был уверен, что превращение их в примеры было лучшим решением. В них подчеркивалось, что люди, которые публиковали такие вещи, были еретиками и слугами Шань-вей, но также подчеркивалось, что люди делали это, несмотря на обещание Наказания, если их поймают на этом.
По крайней мере, никто, казалось, не осознавал, насколько широко распространились эти проклятые вещи… во всяком случае, пока. Даже не все его агенты-инквизиторы понимали это. Большинство из них, как и общины, которые им было поручено защищать, считали, что это чисто местное явление. Он приложил немало усилий, чтобы сохранить это в тайне, но его самые высокопоставленные подчиненные должны были знать правду, и осознание того, насколько повсеместной стала проблема, неуклонно просачивалось среди рядовых следователей инквизиции.
И этот сукин сын Мэб и «кулак Кау-Юнга» не помогают, — с горечью подумал он.
Рейно все еще беспокоило больше, чем он хотел признаться даже самому себе, что убийцы обнаружили титул, которым их наградили его собственные агенты-инквизиторы, хотя расследования отца Аллейна не выявили никаких признаков того, что «кулак Бога» действительно проник в инквизицию. К сожалению, все это доказывало только то, что они не обнаружили никакого проникновения, а не то, что его не существовало.
По крайней мере, в отличие от достижений Мэба, ни одно из их убийств не попало в эти пагубные листовки. Очевидно, даже они испугались возможной реакции верных детей Матери-Церкви, если бы обнаружили, что кто-то систематически убивает собственных Божьих слуг на Сейфхолде. Но никто не мог сказать, как долго продлится эта сдержанность. И хотя слухи об убийствах, вероятно, вызвали бы взрыв ярости и гнева — за исключением, возможно, горстки людей, которые знали правду о личной жизни погибших викариев, — это также стало бы доказательством того, что Мать-Церковь не смогла защитить даже своих собственных князей.
