Деснаирцы, как и следовало ожидать, задрали носы и высмеяли робость своих доларских союзников. Они, по крайней мере, были достаточно осторожны, чтобы не высказывать открыто свое мнение о беспомощной трусости Рихтира, но Мецлир и его коллеги-инквизиторы рано или поздно все услышали. И справедливости ради, у деснаирцев было, по крайней мере, какое-то оправдание для того, чтобы указать, насколько важен Черик для их линии снабжения. И если он собирался быть честным, интендант должен был признать, что даже он думал, что генерал был… возможно, чрезмерно осторожен. В конце концов, Серидан был слишком мелок для галеонов еретиков или их проклятых бомбардировочных кораблей, и он не мог заставить себя поверить в нелепые истории о дымящихся самоходных кораблях, обшитых железом, даже после разрушения коммуникаций епископа воинствующего Барнэбея.
Но Рихтир был прав… снова.
Никто не был уверен, как еретикам удалось пробить брешь в этом первом речном барьере к северу от Тревира, но Рихтир уже воздвиг второй барьер дальше на север. Смеха по этому поводу было меньше… И смеха вообще не было, когда второй ряд затопленных барж не помешал броненосцу пройти прямо через него и обстрелять армию Серидан, отступавшую по буксирным путям и проселочным дорогам, которые шли вдоль реки на север.
Генерал также не удовлетворился чисто оборонительными мерами, и взрывные плоты должны были добиться большего, чем получилось. Конечно, люди, которые вызвались добровольно взяться за опасную работу, пошли на свое задание со всей верой и мужеством, о которых могли просить архангелы, и условия казались близкими к идеальным. Ночь нападения была пасмурной, дождливой, холодной и безлунной. Десять плотов — дощатых платформ, уложенных поверх плавучих бочек, — каждый был загружен полутонной пороха, выкрашен в черный цвет и смазан смолой, чтобы их было труднее разглядеть и чтобы защитить бочонки с порохом от дождя и речной воды, и они дрейфовали по течению, как более темные, более прочные куски ночи. На каждом плоту находилось по полдюжины человек, которые управляли кормовыми веслами и направляли маленькую флотилию к цели. Если хотя бы одному из них удалось приблизиться к броненосцу и взорваться, это должно было нанести серьезный, вероятно, калечащий и, возможно, смертельный ущерб.
Но еретики поставили на якорь тяжелую стрелу между тремя баржами выше по течению от стоящего на якоре военного корабля, и разместили полевые орудия и эти адские пехотные угловые орудия, чтобы прикрыть стрелу. Что еще хуже, возможно, они посадили стрелков на борт барж, готовых прочесать поверхность реки пулями, и одна из их проклятых осветительных ракет разорвалась над головой, безжалостно осветив плоты, когда они были еще в двухстах ярдах от стрелы. Никто из них не выжил. Лучшее, что смогли сделать шестьдесят человек, отдавших свои жизни за Бога и Мать-Церковь, — это потопить одну из барж, стоявших на якоре.
А теперь это.
Рихтир установил еще один барьер через реку ниже Эвиртина, но инженеры-еретики продолжали демонстрировать собственную демоническую энергию Шан-вей. Пробивавшаяся вверх по реке пехота еретиков, прикрываемая и поддерживаемая орудиями броненосца, закрепилась на восточном берегу и окопалась, чтобы обеспечить прикрытие своим инженерам, пока они трудились над расчисткой реки. Несмотря на усилившийся дождь, туман и ледяную речную воду, они справились с барьером — фактически разнесли его на куски, как и другие, — всего за два дня, пробив еще одну брешь, через которую мог пролезть броненосец. А потом, конечно, передовые полки Рихтира были вынуждены отступить в эвиртинские окопы. Где….
— Отец, они точно поражают цели в трех милях от реки, — сказал Рихтир к мыслям шулерита. — Честно говоря, у нас нет никакого способа узнать, что они не могут добраться даже дальше этого, и если они не облажаются и не позволят нам в конце концов протащить взрывной плот, мы ничего не сможем сделать, чтобы остановить этот проклятый корабль от систематического уничтожения всех городских зданий и средств защиты. — Он спокойно встретил взгляд верховного священника. — Сам по себе броненосец не может отобрать у нас Эвиртин. Но армия Хэнта — это совсем другое дело. И что может сделать броненосец — что он уже делает — это уничтожить любую артиллерию, которую мы попытаемся использовать для защиты города. Наши окопы обеспечивают хорошую защиту от ружейного огня, но они достаточно слабы против полевых орудий и пехоты. Против такого огня, который может дать броненосец, это смертельные ловушки. Они выведут из строя нашу собственную артиллерию, чтобы их пехота могла подобраться достаточно близко и взять нас под огонь своих угловых орудий. Они будут сдерживать наших людей с помощью своих орудий и полевой артиллерии, а затем продвигать свои войска вперед, пока не смогут штурмовать наши траншеи с помощью гранат и штыков. Я могу пустить им кровь, но далеко не так сильно, как они могут пустить кровь нам, и вы читали депеши из Гората.
Лицо Мецлира напряглось, потому что он действительно прочитал депеши. Маловероятно, что сэр Рейнос Алверез когда-нибудь доберется домой; еще более маловероятно, что с ним будет больше горстки солдат армии Шайло, если он это сделает. Королевская армия Долара понесла катастрофические потери, и суровая правда заключалась в том, что армия Серидан была единственной действующей полевой силой, которая у нее осталась. Герцог Салтар и герцог Ферн отчаянно трудились над восстановлением, призывая тысячи ополченцев и набирая еще больше тысяч новых рекрутов. Но в то время как ополчение может быть интегрировано в существующие, недостаточно укомплектованные полки, дислоцированные дома в Доларе, и в то время как запасные роты, оставленные каждым из полевых полков для подготовки пополнений, могут быть расширены до полноценных самостоятельных полков, оснащение этого ополчения было бы гораздо более сложной задачей. А собрать, обучить и оснастить совершенно новые полки будет еще труднее. Ужасная правда заключалась в том, что ни джихад, ни королевство Долар не могли позволить себе потерять армию Серидан. Если уж на то пошло, они больше не могли позволить себе обмениваться жертвами с еретиками даже один на один.
— Что именно ты предлагаешь, сын мой?
— Отец, мы должны отступить из Эвиртина. Мы должны уйти достаточно далеко от реки, чтобы оказаться вне досягаемости орудий броненосца, и мы должны разрушить шлюзы позади нас, чтобы он не мог следовать за нами по каналу.
К его чести, тон Рихтира был совершенно ровным, и он прямо встретил взгляд Мецлира.
— И как далеко будет достаточно далеко, сын мой? — спросил шулерит мягко.
— Не могу сказать наверняка, — признался Рихтир, все еще удерживая взгляд Мецлира. — Честно говоря, я бы не поверил, что они могут достичь целей в трех милях от берега реки. Как бы то ни было, думаю, мы должны предположить, что у них все еще есть дополнительная дальность в резерве. Исходя из этого предположения, полагаю, что мы должны отступить по крайней мере на пять миль.
— Пять миль? — Мецлир не мог скрыть своего смятения, но Рихтир только кивнул.
— По меньшей мере, пять миль, — подчеркнул он. — Отец, предоставление дополнительных земель еретикам должно разочаровать любого. С другой стороны, мы все еще более чем в трехстах милях от границы с Доларом. На мой взгляд, наш лучший вариант на данный момент — оставить канал открытым позади нас, но помешать еретикам использовать его перед нами и быть готовыми отступить по нему, если они будут давить на нас. С вашего разрешения, я хотел бы запросить дополнительных гражданских рабочих. На данный момент у нас недостаточно оружия, чтобы вооружить большое количество новых войск, но гражданские лица могут орудовать лопатами так же хорошо, как и обученные солдаты. Если у нас будет доступная рабочая сила, мы сможем создать целую череду опорных пунктов между Эвиртином и границей — окопы и полевые укрепления, на которые мы сможем отступить при необходимости.
