Хотя, конечно, не по тем же причинам, что и Лейнир.
— Мы знаем, как это произошло, милорд? — тихо спросил Стивирт Бейкет, командир «Чихиро» и флаг-капитан Тирска. — Я имею в виду, у них было более двухсот тысяч человек, а у Истшера было меньше двадцати тысяч!
— Депеши не слишком подробны, — ответил граф, не отрывая взгляда от успокаивающей панорамы гавани. — Как правило, они бывают такими, когда людям приходится отправлять их с помощью виверны, а семафорная линия была перерезана еще в начале атаки чарисийцев. Однако они ясно дают понять одну вещь: реальная угроза исходила не от форта Тейрис. Это был не Истшер; они провели совершенно отдельный отряд через восток Клифф-Пика мимо деснаирской кавалерии в Чейвейре. Достаточно большой, чтобы перекрыть — и удержать — главную дорогу через Киплинджирский лес. — Он тяжело пожал плечами. — Согласно посланию, которое я видел — он не упомянул, что не должен был его видеть… и не увидел бы, если бы не епископ Стейфан Мейк — Алверез делал все возможное, чтобы пробиться сквозь них. Его атаки, очевидно, сильно повредили чарисийцам, но в процессе они в значительной степени уничтожили нашу часть армии, поэтому Харлесс в конце концов согласился отвести большую часть своей пехоты от ущелья Охэдлин для второй попытки расчистить главную дорогу. Именно тогда Истшер атаковал из форта Тейрис и с чертовски большим числом, чем двадцать тысяч человек.
Он еще мгновение смотрел на гавань, затем повернулся на каблуках лицом к своим подчиненным.
— Мое лучшее предположение, читая между строк, состоит в том, что у чарисийцев и сиддармаркцев, должно быть, было намного ближе к семидесяти тысячам человек, возможно, больше, и слишком много деснаирцев были кавалеристами. Даже адмирал знает, что это не те войска, которые оснащены или обучены, чтобы сражаться с окопавшейся пехотой в проклятых лесах, а армия Шайло была полуголодной и страдала от болезней. Сомневаюсь, что вместе Алверез и Харлесс действительно могли бы выставить на поле больше половины своих официальных сил. И давайте посмотрим правде в глаза — битва с имперской чарисийской армией при примерно равной численности — проигрышное предложение.
Сэр Абейл Бардейлан, флаг-лейтенант Тирска, выглядел встревоженным этим замечанием. Не потому, что он был не согласен, а потому, что такая откровенность могла быть опасной. Тирск знал это, но если он не мог доверять этим людям, то на всем Сейфхолде не было никого, кому он мог бы доверять. Если один из них был готов сообщить инквизиции, что он проповедовал пораженчество, когда делился с ними правдой, не было смысла даже пытаться остановить бедствие, которое, как он видел, надвигалось на его королевство подобно огромному темному приливу.
— Есть ли у нас какое-либо представление о том, насколько серьезными были наши потери? — мрачно спросил Бейкет, и Тирск поморщился.
— Не совсем. Или, если у кого-то и есть оценка, она не была передана мне. Однако я знаю, что Хэнт нанес тяжелые потери армии Серидан, когда атаковал из Тесмара.
Глаза флаг-капитана сверкнули при этих словах, и Тирск не винил его. Официально командование сэра Фастира Рихтира было переименовано исключительно в честь, возможно, запоздалого признания важности его достижений для джихада и королевства. Но только идиот — которым Бейкет не был — мог не заметить тенденцию Матери-Церкви переименовывать армии в то, что, безусловно, выглядело как попытка укрепить их моральный дух перед лицом полной катастрофы. И это, — подумал граф, — не предвещало ничего хорошего.
— Еретики прогнали генерала Рихтира почти до самого Эвиртина, — продолжил он. — Не знаю, каковы были его потери в Черике и Тревире, но это звучит не очень хорошо. И Алверез, вероятно, потеряет многих из тех, кого ему удалось вытащить из Киплинджира. Не понимаю, как до сих пор кто-то мог передать ему сообщение, чтобы предупредить его, что Рихтир потерял Черик, не говоря уже о Тревире, так что он, вероятно, в данный момент направляется прямо к Хэнту. И мы также потеряли связь со всем, что находится к востоку от Сирка на Сент-Элике. — Он покачал головой и надул щеки. — Честно говоря, буду удивлен, если мы вернем хотя бы треть войск Алвереза, и я бы не стал рассчитывать на то, что выживет что-либо из его артиллерии.
Единственным звуком был шум ветра и волн, когда его подчиненные в смятении переглянулись. Очевидно, мельнице слухов еще предстояло осознать, насколько все было плохо на самом деле. Вероятно, — сухо подумал он, — потому что сплетники не могли поверить, что даже деснаирец действительно мог оказаться таким же неумелым, как покойный и — во всяком случае, в Доларе — очень печально известный герцог Харлесс.
— Хорошая новость — во всяком случае, настолько хорошая, насколько это возможно, — заключается в том, что около трети стрелков, отправленных на усиление Рихтира, оснащены новыми Сент-Килманами, — он задавался вопросом, нашли ли его подчиненные это название таким же ироничным, как и он, учитывая, кто на самом деле разработал «новую винтовку» — так что, по крайней мере, у них будут свои собственные винтовки с казенным заряжанием. И если он продержится еще несколько пятидневок, у него также будет по крайней мере пара батарей новых нарезных угловых орудий. В сочетании с погодой и его укреплениями он должен быть в состоянии довольно хорошо удерживать свою позицию. Конечно, против того, что может бросить на него Хэнт.
Остальные кивнули, как будто он только что сказал что-то обнадеживающее, и он прикусил язык, чтобы не поддаться недостойному искушению указать на то, что катастрофа армии Шайло показала, что в отличие от армии республики Сиддармарк или сил морской пехоты и моряков графа Хэнта, имперская чарисийская армия была полностью обеспечена такой кавалерией — и высокомобильной полевой артиллерией нового образца — необходимой для обхода укрепленной позиции и перерезания канала в ее тылу. Как только силы, без сомнения преследующие Алвереза в этот самый момент, достигнут Эвиртина, Рихтир окажется в еще более незавидном положении, чем катящаяся катастрофа, охватившая армию Шайло. Если, конечно, у него не хватит ума и мужества отступить вдоль канала Шерил-Серидан быстрее, чем они смогут перерезать его у него за спиной.
Из того, что он знал о Рихтире, он, безусловно, обладал умом, и у него вполне могло быть моральное мужество. К сожалению, у него также может его не быть. И даже если бы он это сделал, это было такое решение, которое могло иметь фатальные последствия. У Ливиса Гардинира был небольшой личный опыт в этом отношении, и за последние несколько лет инквизиция стала еще менее терпеливой к малодушию в служении Матери-Церкви.
— Сэр Рейнос всегда был немного… беспечен, милорд, — сказал Бейкет. — Можно сказать, это у него семейное.
Губы Тирска скривились в кислой улыбке, когда его флаг-капитан не слишком уклончиво упомянул двоюродного брата Рейноса Алвереза, сэра Фейдела Алвереза, покойного герцога Мэйликея. Мэйликей также был двоюродным братом Эйбрэма Зейвьера, герцога Торэста, который, как и Алверез, считал Тирска лично ответственным за катастрофическое поражение Мэйликея у рифа Армагеддон. Было нетрудно следовать логике Бейкета, и правда заключалась в том, что, как бы Тирск ни сожалел о том, что случилось с армией Шайло, он был далек от того, чтобы закрывать глаза на то, каким образом любой ущерб репутации и положению Алвереза должен был отразиться на людях, которые сделали себя его покровителями. И все, что ослабляло власть Торэста над флотом, должно было быть благом с точки зрения Ливиса Гардинира.
