Мерлин кивнул, его собственное выражение лица было серьезным.
Проблема, с точки зрения того, кто пытается развенчать ложь, которую так тщательно создавали Лэнгхорн и его команда, заключалась в том, что буквально ничто в мировоззрении Сейфхолда не предлагало ниточки, за которую он мог бы потянуть, чтобы распутать ее. Сейфхолд обладал полной, непрерывной, цельной исторической записью с самого Дня Сотворения, без перерывов, без точки, в которой любой исследователь или ученый мог бы найти фундаментальное несоответствие. В отличие от исторических записей, доступных теологам Старой Земли, не было никаких белых пятен, никаких доисторических эпох, никаких священных книг, авторство которых можно было бы оспаривать, и никаких цивилизаций, которые предшествовали письменности, использовали другой алфавит или даже говорили на другом языке. Не было периодов, которые нужно было бы реконструировать без современных письменных источников — первоисточников — безупречной подлинности. Светские истории и даже Свидетельства могут расходиться во мнениях по незначительным фактам или интерпретациям, но это только укрепляет основу лжи, потому что люди всегда видели или помнили события по-разному. Тот факт, что эти различия были признаны в тексте Писания и во всех других церковных историях, только подтвердил их целостность. И когда он дошел до этого, эти истории и рассказы из первых рук были абсолютно честными. Люди, написавшие их, действительно видели, слышали и пережили события, которые они описали.
Точно так же созданная Лэнгхорном космология, объяснение природных сил и причин происходящих событий, была полностью внутренне последовательной. Хуже того, с точки зрения Мерлина, «законы», установленные в Писании — законы здоровья и медицины Паскуале, принципы психологии Бедар, правила агрономии Сондхейма, инструкции Траскотта по животноводству — работали в реальной жизни, и неповиновение им приводило именно к тем последствиям, которые предсказывало Писание. Не было никаких несоответствий между религиозной доктриной и наблюдениями и опытом сорока поколений людей.
Учитывая это отсутствие несоответствий, подтвержденное снова и снова на протяжении всей этой огромной истории, само понятие «атеизм» никогда даже не существовало на Сейфхолде. Никто на всей планете — по крайней мере, за пределами внутреннего круга — никогда не сомневался в существовании Бога и архангелов или в том, что эти архангелы сделали все, что сказано в Священном Писании. Некоторые могли быть немного небрежны в соблюдении предписаний Священного Писания, некоторые могли посещать службы Матери-Церкви лишь нерегулярно, и все же каждый из них верил с единодушием, которое было бы едва ли не более чуждым, чем Гбаба, любому гражданину Земной Федерации.
И, как только что указала Эйва, даже сестры святого Коди верили в целостность и истинность Священного Писания. В этом смысле они принципиально отличались от Братьев Сент-Жерно, потому что им не хватало столь же древнего, столь же рассказанного от первого лица и сторонней документации из прошлого Земной Федерации, которую Джеремайя Ноулз оставил Братьям. В этих обстоятельствах было гораздо более примечательно, что Эйва — Ниниан — смогла принять правду, чем то, что Сандария не смогла. И Эйва была права насчет того, насколько опасным это может оказаться, если — когда — другие сестры отреагируют так же, как Сандария.
— Так вы уверены, что хотите поступить именно так? — тихо спросил он. Эйва усмехнулась, и в этом была, по крайней мере, доля искреннего юмора.
— В данный момент я ни в чем не уверена! Если вы имеете в виду, уверена ли я, что это лучший способ сделать это, учитывая то, что вы мне сказали, и насколько сильно это отличается от того, во что всегда верили сестры, то ответ — да. Если вы имеете в виду, уверена ли я, что это сработает только потому, что это «лучший способ», то ответ таков: будь я проклята, если знаю.
Судя по ответам, это был не самый обнадеживающий ответ, который Мерлин когда-либо слышал. Но, по крайней мере, в этом было достоинство откровенности. И суть заключалась в том, что если Эйва должна была стать полноправным партнером внутреннего круга, внутренний круг должен был доверять ее суждению о наилучшем способе сближения с другими членами ее круга.
— Что ж, — сказал он, проверяя навигационный дисплей, — мы будем на земле через пятнадцать-двадцать минут. Надеюсь, вы укутаны как следует.
* * *
Солнце сияло с безупречного, ледяного синего неба. Оно было недалеко от горных вершин — зимой в этих высоких северных широтах оно никогда не поднималось надолго над горизонтом, — но короткий день был ярким.
Это не означало, что он был особенно теплым. На самом деле температура колебалась около пяти градусов ниже нуля, и яркие солнечные блики на глубоком, нанесенном ветром снегу резко (и ослепительно) контрастировали с голубым полумраком в глубине узких альпийских долин. Этот снег был глубиной в несколько футов — местами глубже, чем рост Мерлина, — и он не собирался таять раньше июня. Это было бы тяжело для любого человека из плоти и крови, хотя, глядя на то, как по нему двигались двое путешественников, можно было бы простить иной вывод.
Мерлин бодро тащился вперед отработанным размашистым шагом опытного лыжника. На самом деле, у него не было многолетнего опыта, который он демонстрировал, но способность ПИКА программировать мышечную память компенсировала многое. В отличие от вышеупомянутого человека из плоти и крови, ему нужно было правильно выполнить действие только один раз, чтобы иметь возможность безупречно выполнить его снова, в любое время, когда потребуется. Он уже не мог сосчитать, сколько раз находил полезной эту способность здесь, на Сейфхолде, но если бы на него надавили, то был бы вынужден признать, что никогда не предполагал, чем будет заниматься именно в данный момент.
— Вы действительно очень хороши в этом, Мерлин! — заметила Эйва. Он повернул голову и посмотрел через плечо, и она улыбнулась ему. — Я сама довольно хорошая лыжница, но со снегоступами никогда не ладила. Даже если бы мы это сделали, я так сильно не в форме, что уже задыхалась бы, как кузнечные мехи.
— Что даже не учитывает, насколько вы наслаждаетесь собой в данный момент, не так ли?
— Это довольно роскошно, — признала она с собственным весельем. — Помню, как отец — я имею в виду отец Эдорей, а не то жалкое подобие человека, от которого забеременела моя мать, — по очереди носил нас обоих на спине, когда я была маленькой девочкой. — Ее тон смягчился. — Когда он это сделал, я поняла, что такое настоящий отец. Никак не смогу отблагодарить его и маму за то, что они дали мне возможность — дар — понять, что в мире действительно есть любовь. Иногда, когда решения особенно трудны, это все, что заставляет меня идти вперед.
— Знаю. — Голос Мерлина был таким же мягким, как и у нее. — Я был… травмирован многими вещами, Ниниан, начиная с того факта, что я вырос, зная, что умру до того, как мне исполнится сорок, и что вся человеческая раса умрет вместе со мной. То… оставило след, и выяснение того, что случилось с Шан-вей и коммодором, и все, что произошло здесь, на Сейфхолде, с тех пор, как я проснулся, точно не сделало все лучше. Но вы правы насчет того, как много значит такая простая — и глубокая — вещь, как любовь. Это то, что заставляет меня стараться и быть настолько близким к здравомыслию, насколько я все еще ощущаю себя.
