Ноздри Клинтана раздулись, но он заставил себя откинуться на спинку стула и обдумать доводы Рейно — если это были именно они — в течение нескольких кипящих секунд. Затем он кивнул.
— Замечание принято. — Слова, казалось, были высечены из гранитной плиты, но они были, по крайней мере, немного спокойнее, и он резко вдохнул. — Посоветуйся с целителями. Я хочу, чтобы они были здесь, но ты прав; я хочу, чтобы они были здесь живыми.
— Конечно, ваша светлость. Как бы вы хотели, чтобы их перевезли?
— Только не на борту долбаного доларского галеона, это уж точно! Бесполезный кусок дерьма, вероятно, утонул бы на полпути сюда. И если бы этого с ним не случилось, без сомнения, еще больше проклятых Шан-вей еретических галеонов, о существовании которых доларцы не знают из-за их слишком большой тупости, налетели бы на него и захватили!
Рейно кивнул и воздержался от упоминания о том, что инквизиция была так же твердо убеждена, как и любой другой в Доларе, что пять галеонов, выделенных Тирском для сопровождения заключенных, будут полностью адекватны поставленной задаче. Сам Клинтан одобрил транспортные планы… и это тоже было то, что должно было быть.
— Если не на борту доларского судна, то как, ваша светлость? Мы могли бы перевезти их по суше, но почти наверняка было бы быстрее — и легче для раненых — перевезти их морем.
— У Аллейна должно остаться по крайней мере один или два собственных галеона, — проворчал Клинтан.
— Я, конечно, могу рассмотреть такую возможность, ваша светлость, — сказал Рейно.
Фактически, практически все уцелевшие галеоны флота Бога были переданы королевскому доларскому флоту или имперскому харчонгскому флоту, как только «Меч Шулера» заставил Мейгвейра полностью сосредоточиться на воспитании, обучении и оснащении армии Бога. Однако это, вероятно, было еще одним из тех мелких вопросов, которыми в данный момент было бы разумнее не обременять великого инквизитора.
— А еще есть этот ублюдок Тирск, — прорычал Клинтан. Один мясистый кулак ударил по его рабочему столу. — Не думай ни на мгновение, что я не знаю, кого благодарить за пораженчество, которое заставило этих доблестных героев вернуть узников Матери-Церкви еретикам! А также выдать посвященных священников Бога на убийство! — Лицо великого инквизитора снова потемнело. — Готов поспорить, что каждый гребаный офицер во всем королевском доларском флоте знает, что Тирск вообще никогда не хотел, чтобы эти еретические сукины дети были переданы нам! Неудивительно, что они так легко сдались!
Показатель потерь более семидесяти процентов точно не показался Уиллиму Рейно сдавшимся «так легко», но это был еще один момент, который было бы разумнее оставить без внимания. И, справедливости ради, к гневу Клинтана, эти потери понесли сопровождающие галеоны, а не транспортные команды, которые фактически вернули захваченных еретиков их друзьям. Конечно, что именно они должны были делать, когда обнаружили, что тяжелые галеоны превосходят их численностью семь или восемь к одному, было немного загадкой. Он знал, что, по мнению Клинтана, они должны были сделать, но у Рейно хватало реализма для понимания, что гораздо легче призвать кого-то другого умереть во имя Матери-Церкви, не выходя из офиса Храма, чем самому столкнуться с этой холодной, мрачной реальностью.
И действовали ли они разумно или нет, на самом деле не имеет значения, не так ли, Уиллим? Дело в том, что необходимо приводить примеры, особенно когда так много Божьих верующих начинают… сомневаться в неизбежности победы Матери-Церкви. Что поднимает еще одно довольно деликатное соображение.
— Ваша светлость, хотя я полностью согласен с вами по поводу, без сомнения, печальных последствий, вытекающих из примера непримиримости графа Тирска в этом вопросе, есть еще один момент, который, возможно, следует рассмотреть.
Клинтан пристально посмотрел на него. Он узнал этот спокойный, рассудительный тон и знал, что ему не понравится то, что Рейно собирался сказать. Он подумывал о том, чтобы просто отказаться позволить архиепископу сказать это. Однако, каким бы заманчивым это ни было, он также знал, что Рейно был единственным человеком во всем управлении инквизиции, который хотя бы отдаленно был готов рискнуть собой, сказав ему то, что, по мнению Рейно, ему нужно было услышать, хотел он этого или нет.
— И в чем именно будет заключаться этот пункт, Уиллим? — язвительно спросил он через мгновение.
— Кауджу-Нэрроуз, ваша светлость. — Рейно склонил голову в легком поклоне, затем выпрямился. — Боюсь, что многие из верующих все еще рассматривают эту битву как единственную ясную, недвусмысленную победу Матери-Церкви за весь этот год, — осторожно напомнил он своему начальнику. — Опрометчивые действия против адмирала, который, по их мнению, привел к этой победе, могут вызвать вопросы и… неуверенность с их стороны. Боюсь, это не изменилось с тех пор, как мы в последний раз обсуждали этот вопрос.
— Я так устал слышать о том, насколько «незаменим» этот несчастный, лишенный матери доларский ублюдок.
Почти разговорный тон Клинтана был гораздо более пугающим для Уиллима Рейно, чем его обычные холерические разглагольствования. Но великий инквизитор резко вдохнул и встряхнулся.
— С другой стороны, это обоснованная точка зрения, — признал он. — И не только о Тирске, если уж на то пошло, черт возьми. Если мы притащим этих других ублюдков и накажем их за их неудачу, это, вероятно, вызовет некоторые из тех же вопросов, не так ли? В конце концов, они служат в том же гребаном флоте, что и он, так что это тоже делает их всех проклятыми Шан-вей героями, не так ли?
— Возможно, ваша светлость. Возможно, не так сильно, как в случае с Тирском, но такую возможность, вероятно, следует рассмотреть.
Челюсти Клинтана сжались, но он снова заставил себя несколько секунд посидеть молча, размышляя об этом.
— Хорошо, — сказал он тогда. — Во-первых, хочу, чтобы вы составили послание архиепископу Труману, епископу-исполнителю Уилсину, отцу Абсалану и епископу Стейфану. Сообщите им, что я решил, что более важно, чтобы правосудие Матери-Церкви было действительно справедливым в этом случае, чем чтобы оно было как можно более быстрым. Скажите им, что я также решил, что, учитывая серьезные ранения, полученные столь многими офицерами и матросами сопровождения конвоя, было бы разумнее подождать, пока все они не будут в состоянии путешествовать, прежде чем отправлять кого-либо из них в Зион. Я уполномочиваю отца Абсалана и епископа Стейфана взять показания у всех выживших и немедленно приступить к составлению всеобъемлющего отчета об этом разгроме, и не намерен действовать, пока не получу этот отчет.
Несмотря на десятилетия опыта, Рейно почувствовал, как его брови поползли вверх, а Клинтан хрюкнул резким, невеселым смехом.
— Я не дам им пропуска, Уиллим, что бы они ни подумали, когда услышат о моих инструкциях. Они ответят за это — полностью, прямо здесь, на Площади Мучеников, — но ты прав. Учитывая, насколько важна битва за Кауджу-Нэрроуз в борьбе за поддержку сердец и умов детей Матери-Церкви, было бы разумнее… отложить день отчетности, скажем так? Достаточно ясно, что Аллейн и Рэйнбоу-Уотерс полны решимости окопаться там, где они находятся, на зиму, так что мы вряд ли увидим какие-либо волнующие победы до весны. Кауджу-Нэрроуз, возможно, единственное, что у нас есть, чтобы согревать сердца верующих зимой. У нас будет достаточно времени, чтобы разобраться с этими бесполезными оправданиями для морских офицеров после того, как мы следующей весной выйдем на поле боя и для разнообразия надерем задницы еретикам на суше. На самом деле, я хочу, чтобы ты провел часть этой зимы, спокойно расставляя все по местам, чтобы Тирск следующим летом сопровождал своих верных подчиненных в Зион. Мне также нужно уладить с ним одну-две записи в бухгалтерской книге.
