Однако они также были намного севернее, чем он ожидал. Он намеренно уменьшил паруса на ночь, предполагая, что галеон, который он преследовал, встретился с остальной частью чарисийской эскадры. Всегда было возможно, что сигнальные флаги другого корабля были блефом, попыткой убедить Росейла, что у него есть дружеская поддержка достаточно близко, чтобы прочитать его сообщения. Однако они продолжались очень долго, и он был вынужден предположить, что поблизости действительно были другие чарисийцы. Если бы они были, их единственным разумным курсом действий, учитывая цифры, было бы избегать действий, если это вообще возможно, что означало бы бегство домой. Возможно, они предпочли бы бежать впереди него, подальше от Нэрроуз, но в конечном счете это была проигрышная игра, пока он оставался на месте и блокировал им единственный выход из залива Хаскин.
В то же время, если бы он преследовал слишком рьяно и неожиданно наткнулся на них, неразбериха ночного боя могла бы только помочь еретикам. Все, чего они, вероятно, хотели, — это сбежать, и было гораздо проще просто придерживаться выбранного направления в темноте, чем отличать врага от друга и быть уверенным, что ты не стреляешь в своих собственных спутников вместо врага.
Все эти соображения убедительно свидетельствовали о том, что враг повернет обратно к заливу Саут-Швей как можно скорее после наступления темноты. Они, вероятно, не захотели бы сражаться, но они были бы более готовы принять ночную битву, чем сражаться при дневном свете. Однако, по своему предпочтению, они вообще избегали бы вступать в бой, если бы могли, а это означало, что они пробирались бы как можно ближе к северному берегу Нэрроуз, чтобы, если смогут, воспользоваться датчиком погоды. Вот почему он замедлил свой собственный темп продвижения и ночью двинулся на запад, чтобы оставаться снаружи и быть на ветру от них.
— Умный ублюдок, не так ли? — пробормотал он. — Понял, как я буду думать, и воспользовался этим, эй? Но ты еще недостаточно далеко ушел на север, друг.
Он посмотрел на ближайший вражеский корабль, до которого оставалось не более десяти миль. Со своего нынешнего места все, что он мог видеть из линии дополнительных галеонов в пяти милях за ней, были обрывки парусов на горизонте. Однако его дозорным на мачте было трудно рассчитывать на них, хотя цифры, казалось, немного не дотягивали. И не было никаких сомнений в идентичности этого единственного корабля с другими чарисийцами и… «Дифайэнтом». Это явно был один из броненосцев, и он сильно сомневался, что он находился так далеко с наветренной стороны от своих спутников из-за плохой навигации. Нет, он был там специально, чтобы предложить бой.
Казалось, по меньшей мере, маловероятным, что даже он сможет победить пятьдесят обычных галеонов. Тем не менее, он мог выбить дерьмо из любого, кто пытался пройти мимо него, и с этой точки зрения его капитан расположил его почти идеально. Росейл находился достаточно далеко на севере, чтобы перехватить все силы чарисийцев, но по крайней мере две трети его эскадры находились к юго-западу от броненосца, где ему пришлось бы пройти мимо него, чтобы добраться до своих спутников. То, что было самой задней третью его собственного формирования, уже развернулось, чтобы перехватить голову линии еретиков, и он намеренно сосредоточил свои «медные» корабли на севере, разместив свои самые быстрые галеоны в лучшем положении, чтобы преследовать врага, если им каким-то образом удастся пройти мимо него ночью. Теперь они должны быть в состоянии пройти впереди броненосца, чтобы атаковать корабли, которые он, очевидно, намеревался защищать. Конечно, было почти очевидно, что второй броненосец находился где-то среди этих других галеонов, готовясь заплатить болезненную цену, когда они будут перехвачены. С другой стороны….
Возможно ли, что они потеряли другого? По какой-то причине они потеряли четыре галеона, а это значит, что они где-то понесли потери… если только я не хочу предположить, что они просто рассеялись по какой-то причине. Это, конечно, возможно, но погода была слишком умеренной, чтобы их разметало, и то, что я вижу их строй слишком плотным, вряд ли говорит о такой вероятности. Тем не менее, я предполагал, что прошлой ночью это были сигнальные ракеты еретиков, маяк, чтобы направить корабль, который мы преследовали, к остальной части их эскадры. А что, если бы это было не так? Что, если Халинд добрался сюда даже раньше, чем я ожидал? Могло ли это «свечение», о котором сообщил наблюдатель, быть горящим кораблем за горизонтом? Это туда отправился другой броненосец?
Желание поверить в это было сильнее любого искушения, которое он когда-либо испытывал раньше, и он заставил себя твердо наступить на него. Пессимист разочаровывается гораздо реже, чем оптимист, — напомнил он себе. — И в любом случае, ему все еще приходилось иметь дело с броненосцем, о котором он знал. Но если это было правдой….
Он спустился по вантам, чтобы присоединиться к капитану Хэмптину на палубе.
— Это будет некрасиво, — сказал он, — но на этот раз ублюдки от нас не уйдут.
— Хорошо! — Глаза Хэмптина сверкнули. — Уродливы они или нет, но люди горят желанием заняться этим, сэр.
— Знаю, что это так. — Росейл еще несколько мгновений смотрел на восход солнца, затем снова посмотрел на своего флаг-капитана. — Дайте сигнал шхунам, чтобы они искали на юго-западе. У меня такое чувство, что мы могли бы просто найти несколько друзей по соседству.
* * *
Парусные корабли и в лучшие времена не были ни ящерами-резаками, ни скаковыми лошадьми. Несмотря на то, что ветер продолжал медленно и неуклонно усиливаться, максимальная скорость, которую корабли Даранда Росейла могли развить на своем текущем курсе, составляла не более пяти с половиной узлов при всех установленных парусах. Как только они перейдут на боевой парус, им повезет, если они смогут сделать половину этого, и поскольку чарисийцы продолжали решительно плыть на северо-восток, доларцы были вынуждены плыть по гипотенузе очень длинного прямоугольного треугольника, если они хотели вступить в бой. Даже самым задним доларским галеонам пришлось преодолеть более восемнадцати миль, чтобы добраться до линии капитана Абата; для флагмана Росейла это было ближе к двадцати пяти.
И, конечно же, его самые дальние корабли были теми, которым в первую очередь пришлось бы иметь дело с «Дреднотом».
В имперском чарисийском флоте было мало трусов, и все же томительное ожидание, пока доларцы приближались не спеша, с мучительной медлительностью, съедало мужество даже самых стойких сердец. Эскадра Росейла не была флотом; это был лес титановых дубов, густая и непроходимая чаща мачт, рангоутов и парусов, с грохотом обрушивающихся на них. ИЧФ знал себе цену, знал, что ни один другой флот в мире не сравнится с ним, и все же были шансы, которые не могли сравниться с качественным мастерством, и люди на этих чарисийских галеонах распознали лавину, катящуюся по воде к ним.
А между двумя линиями плыл корабль его величества «Дреднот».
Карлтин Хейджил стоял на своем юте, низко надвинув шляпу на лоб, чтобы прикрыть глаза, сцепив руки за спиной, и наблюдал за приближением своих врагов. В отличие от небронированных галеонов в линии Абата, на «Дредноте» не было ни лиселей, ни стакселей. На борту не было никакой спешки, и он повысил голос.
