Карл и Шаша заметили с первого взгляда: мистер Дарси больше не жил один. У него появилась полка, на которой стояли романы Джейн Остин. С ним всегда были Фанни Прайс, Энн Эллиот, Кэтрин Морланд, Элинор и Марианна Дэшвуд и Элизабет Беннет. Он не мог наблюдать, как они читают, зато мог хотя бы читать о них.
С ними было как с камином. Когда он зажжен, человек замечает, как вокруг было холодно. С книгами мистер Дарси впервые почувствовал, как мало было жизни в стенах особняка. Оставлять романы у себя было для него в равной мере грустно и радостно.
– Прошу вас, присаживайтесь, – он остановился, – или лучше «присаживайся». Как давно мы уже знакомы, господин Кольхофф? Я, может, моложе вас, но не хочу, чтобы формальности лишали меня радости. Это я хорошо понял за много лет!
Он протянул руку.
– Кристиан.
Нет, мысленно возразил Книгоходец, Фицуильям.
– Карл.
– Итак, присядь, – по его поведению можно было сказать, что Дарси едва ли не взволнован, – сегодня ночью ко мне пришла одна идея. Почему бы нам не основать читательский клуб? Знаете, когда все читают книгу вместе и обсуждают ее. Как раньше, когда люди сидели у костров и рассказывали истории. В каменном веке их объединяло тепло, а истории превратили их в цивилизацию. Что думаете? Нам стоит сделать афишу? Здесь было бы достаточно места. А летом мы могли бы сидеть в парке. После дождя, конечно.
Шаша чрезвычайно гордилась тем, что мистер Дарси включил ее в это «мы». Она почувствовала себя сразу лет на десять старше. Правда, еще и на десять лет более усталой – от предложения говорить друг с другом о книгах. Ей с лихвой хватало этого на уроках немецкого языка.
Карла не привлекали компании, в них он чувствовал себя тревожно. Кроме того, он был Книгоходцем, а не Книгосидельцем. Впрочем, как долго он еще сможет им быть? В этот момент он понял, что так или иначе ему осталось пройти всего несколько кругов. И что без книг он не станет больше ходить к людям. Значит, ему нужны были книги, в них вся его жизнь. Без книг у него не было бы больше ничего своего в мире.
Он не мог больше выносить эти мысли и встал, собираясь уходить.
– К сожалению, нам пора, – сказал он.
– А что вы, прошу прощения, что ты думаешь о моей идее?
– Вам… Тебе стоит попробовать.
– Обязательно! – подчеркнула Шаша. – Я всюду про это расскажу, так что тебе не понадобятся никакие афиши.
Карл спешно подошел к двери.
– Пожалуйста, принесите мне в следующий раз неоконченные романы Джейн – «Уотсоны», «Леди Сьюзан» и «Сэндитон». Мне теперь ее всё мало!
Мистер Дарси хотел начать заседания кружка с этих фрагментов.
– Принесем, – сказала Шаша, потому что Карл вопроса уже не слышал. Она нагнала его на следующем повороте.
– Почему ты убежал?
– Сегодня нам еще много книг нужно доставить.
– Ты странный. То есть страннее, чем раньше.
– Ходьба помогает в этом, – ответил Карл, – все странности выходят через ступни.
Шаша рассмеялась, но лишь для того, чтобы снять напряжение, повисшее в воздухе. Как и плакать, смеяться она могла когда захочет. Но, как ни странно, слезы по команде были куда лучше смеха.
Карл продолжал стучать по булыжникам шпилем своего зонта. Его злило, что он никак не мог изменить свое безрадостное положение. Не было никакого способа предотвратить конец Книгоходца.
Когда Пес присоединился к ним, Шаша радостно подпрыгнула. Она сразу же дала ему угощение в виде крошечной мышки, которую купила специально для этого случая. Продавщица в зоомагазине сказала, что они сводят кошек с ума. Шаша надеялась, что Пес в этом отношении был особенной кошкой.
– Мы пойдем сегодня к доктору Фаусту?
– Он ничего не заказывал. Зачем?
– Нам нужно к нему. Прямо сейчас!
– Но дорога идет…
– Я знаю, но мне туда надо. Пажалста-пажалста-пажалста!
– Ты снова делаешь такое лицо, что я никак не могу отказать.
– Именно! Так что, сдаешься?
Карл сдался, и некоторое время спустя они уже звонили в дверь доктора Фауста. Когда тот открыл, он в изумлении потер глаза, будто после этого они оба исчезли бы. Ученый мысленно удивился, не заказал ли он, быть может, тот неясный исторический трактат о Моисее с поистине библейским сроком доставки. Но нет, работа, состоящая из одних только ошибок, была бы оскорблением его интеллекту.
– Какая благодать видеть вас, – сказал он. Доктор Фауст любил использовать древние слова. – Что привело вас ко мне?
Карл с нетерпением взглянул на Шашу.
– Нам нужна ваша помощь, – сказала она, – с этой кошкой. Ее нужно оставить где-нибудь на недельку.
– Отчего же?
И действительно, отчего, спросила себя Шаша. Она думала, доктор Фауст сразу же скажет «да» и возьмет Пса на руки. В ее представлении он даже обнимал кота, который громко лаял от радости. Вдруг ей вспомнилось, что случилось сегодня в школе с Саймоном.
– За ним, то есть за кошкой, ходят другие кошки и дразнят. Он, то есть она, совсем ни в чем не виновата. Сущее издевательство! – Она протянула Фаусту угощение. – Вот, Пес его особенно любит.
– Пес?
– Кошка! Я принесу вам старый лоток, а пока сойдут и газеты.
По крайней мере, так ей сказала женщина из зоомагазина.
– А почему вы пришли с этим ко мне? У меня совсем нет опыта в уходе за питомцами.
– Вы единственный из покупателей Карла, кто живет достаточно далеко от других кошек.
– Хм.
Некоторых могло бы насторожить это «хм», но Шаша знала, что победа за ней.
– Всего одну ночь, только попробовать? Или, может, две.
– Ладно.
– Супер, спасибо! Только не удивляйтесь, когда он, то есть кошка, издает странные звуки. Так и должно быть, – она потянула Карла за рукав.
– Нам уже пора бежать! Пока!
Карл позволил ей тащить себя следом и почти споткнулся. Он чувствовал себя так, будто они только что сломали автомат со жвачкой.
– Думаешь, это сработает?
Шаша пожала плечами.
– Может быть! По крайней мере, я попыталась сделать его счастливее.
– Если Пес не убедит его, что в собаках нет ничего страшного, то никто уже с этим не справится.
– Но ведь он кот.
– Именно.
Потом они оказались перед домом Эффи. Оттуда раздавались крики. Такие громкие, что голуби поднялись с крыши и в страхе улетели.
Карл снял рюкзак и достал из него книгу для Эффи. Затем решительно подошел к двери. Но каждый раз, когда он намеревался позвонить, раздавался еще один крик, и он отдергивал руку. Это были резкие, громкие выкрики, какие рождаются в человеке от боли. И в этих криках совсем не было надежды на то, что боль прекратится.
