Сабина Грубер встала на колени перед могилой, на которой возвышался простой деревянный крест – временная мера.
– Посмотри, – сказала она, – так оно будет выглядеть. Цельная надгробная плита в форме открытой книги, на страницах которой выгравируют текст о твоей жизни. – Она нервно потеребила прядь за ухом. – Показываю тебе что-то красивое, а сама представляю, как ты винишь меня в том, что было на твоих похоронах.
Сабина Грубер скомкала эскиз и сунула его в карман пиджака.
– Но мне правда казалось, что так будет правильнее! Только когда мы стояли у могилы и нас было так мало, я вдруг заскучала по всем этим людям. Вокруг тебя всегда было так много людей. Мне очень жаль, слышишь? – Она вырвала сорняк, только что пробившийся из-под земли. – Иногда я сама себя не выношу. И, конечно, не я одна. А я ведь просто хочу, чтобы все было правильно. Чтобы ты мной гордился. Но теперь ты уже не будешь, и неважно, как сильно я стараюсь. У меня была своя возможность, а у тебя – своя. И мы оба их упустили, не так ли? Думаю, твой «Книгоград» заставляет меня чувствовать себя плохо и горько. Я могу делать все по-своему, но я никогда не стану, как твой любимый Карл. В его глазах я по-прежнему вижу себя маленькой девочкой. Знаешь, он как-то ходил жаловаться к моему учителю немецкого, потому что у меня была четверка, а он считал, что я заслуживаю пять! Мои подружки все видели, ужасно стыдно. Он вел себя так, как будто был моим отцом, хотя им был ты. А может, и нет. Конечно, он хотел добра, без сомнений, но я никогда не просила его об этом. Мне не требовалась его помощь, я справлялась сама. Перестань улыбаться так горько! Неужели ты не можешь быть добр ко мне даже после смерти? Отнестись с пониманием? Впрочем, ты никогда не был в этом хорош.
Она перевела взгляд от могилы на чернильно-голубое небо и тяжело вздохнула.
– Ты помнишь, как я радовалась, рисуя на пустых страницах в конце твоих книг? Картинки всегда подходили под название. «Кошки-мышки» Гюнтера Грасса вышли особенно удачно. Но ты пришел в ярость, ведь я испортила твои любимые книги. Я была маленьким ребенком, бога ради! Но за твоими книгами мне было не угнаться.
Она встала.
– Почему тебе нужно было умереть, чтобы я могла все это высказать? – Она с громким звуком потянула молнию на своей куртке. – И знаешь, что самое грустное? Я люблю книги, само собой. Но они никогда не делали меня такой счастливой, как тебя. И я так и не смогла тебе этого простить.
Она постояла в нерешительности, прошла мимо деревянного креста и ушла. Карл ждал, пока Сабина Грубер покинет кладбище, прежде чем положить бумажные цветы на могилу друга. Потребуется время, чтобы переварить услышанное. Густав всегда волновался, что у Сабины нет того, что необходимо для управления книжным магазином. Поэтому он не хотел допускать ее до дел и надеялся, что однажды она это поймет. Теперь, когда Карл узнал, что это была большая ошибка, времени что-то изменить уже не было. Их совместная история не имела бы продолжения.
* * *
Во второй половине дня оставшиеся полки Карла опустели. Скоро он будет жить совсем один. Раньше он смотрел на каждую книгу и чувствовал, как она близка его сердцу, теперь же они уходили, невидимые в коричневых картонных коробках. Леон совсем скоро зайдет за ними. Вырученных денег хватит еще на одну прогулку.
Этим вечером Карл пришел на Мюнстерплац раньше обычного и стал высматривать Шашу. Та появилась слегка запыхавшаяся, но в отличном настроении. Ее отец был на встрече с коллегой. До этого он приготовил ей настоящий горячий ужин с большими клецками, горохом, морковкой и большим количеством темного соуса, а еще – подарок для Шаши за то, что она прислушалась к его запрету и не виделась с Карлом. Это была шахматная доска, потому что ему хотелось научить Шашу играть. Ее это совсем не радовало, потому что в прошлом году она в красках рассказывала ему, что у них в школе есть шахматный клуб – по ее мнению, совершенно дурацкий.
Вытаскивая из рюкзака подарок для Карла, Шаша надеялась, что он будет лучше.
– Вот, это тебе.
Это был свернутый альбомный лист бумаги, вокруг которого она завязала красную ленточку.
– Мне открыть его сейчас?
– Само собой! Я хочу увидеть, как ты обрадуешься!
Карл осторожно развязал ленту и развернул листок. Не успев его как следует рассмотреть, он уже получил от Шаши объяснение картины, нарисованной цветными карандашами.
– В центре – ты в виде книжного червя, рядом с тобой Пес, а вокруг – все твои друзья. Всех узнаешь?
– Это Дарси, – сказал Карл, указывая на червя перед роскошным домом, – Эффи (червь с цветами), Геркулес (червь с гантелями), Чтец (червь с сигарой), доктор Фауст (огромные очки), сестра Амариллис (монашеская ряса), госпожа Длинныйчулок (ее можно было узнать по тому, что она стояла позади Геркулеса с указкой в руке). Это очень мило с твоей стороны.
– Тебе нравится?
– Еще как! Могу я обнять тебя?
– Конечно, об этом не нужно спрашивать. Я всегда просто обнимаю, и все.
Было приятно держать ее в объятьях, хотя Карл поначалу не знал, куда положить руки. Шаша гораздо лучше знала, как делать правильно – она была чемпионка по обниманиям. Как и в танцах, здесь было важно, чтобы кто-то умел делать все как надо, чтобы мог вести.
– Знаешь, – сказал Карл, – книжные черви – очень редкие животные, большинство невероятно стеснительны. А еще это вымирающий вид, который непременно нужно защищать.
– Я тебя защищаю!
– Могу я попросить тебя кое о чем?
– Разумеется!
– Дорисуешь на картине моего главного друга-червя?
Шаша освободилась от его объятий и взяла лист с рисунком.
– Кого я забыла?
Карл засмеялся:
– Как же, саму себя!
Она махнула рукой.
– Я совсем не важна.
– Ты – важнее всех, – сказал Карл.
– Кто быстрее до мистера Дарси? – Шаша побежала прочь, но потом замерла и с улыбкой повернулась к нему.
– Исключительно веселье! У тебя нет шансов против меня.
И Карл побежал. У него совсем не было ни шансов, ни воздуха в легких, когда он наконец добрался до особняка. Шаша не дала ему ни секунды перевести дыхание и сразу же позвонила в дверь.
Мистер Дарси быстро подошел к двери и засиял.
– «Если вы не наслаждаетесь хорошим романом, неважно, джентльмен вы или леди, вы, должно быть, невероятно глупы», – Карл вопросительно взглянул на него, и тогда Дарси с улыбкой добавил: – Это моя любимая цитата за сегодня! Из «Нортенгерского аббатства», слова мистера Тилни, – он подмигнул им. – Я должен вам что-то показать. Прежде всего тебе, Шаша. Особенно тебе!
Быстрыми шагами он прошел по длинному коридору в просторную гостиную, за окном которой расстилался парк с цветочными часами.
