Первый Сын уделял немало времени общению с прессой. Японские журналисты поджидали его в аэропортах, совали ему свои визитки. В 2004 г., когда еще не было никаких официальных заявлений о преемнике, Ким Чен Нам написал нескольким из них, что его отец «имеет полное право» выбрать того, кого захочет.
В 2009 г., когда Ким Чен Ир уже слабел на глазах, Ким Чен Нам в спортивных штанах отбивался от японской телегруппы, преследовавшей его в Макао: «Будь я преемником, разве был бы я так одет?»
Когда отец выбрал Ким Чен Ына, обделенный Первый Сын заявил, что он против передачи власти третьему поколению семьи, но желает Ким Чен Ыну успехов. «Надеюсь, мой брат приложит все силы к тому, чтобы сделать жизнь простых корейцев лучше», – сказал он и добавил, что будет рад предложить свою помощь из-за границы
[147]. Позже он высказывался резче, назвав катастрофическую денежную реформу 2009 г. ошибкой и заявив, что Северной Корее пора «меняться и открываться» по примеру Китая.
Самые острые замечания он озвучил в начале 2012 г., спустя месяц после того, как его младший единокровный брат стал вождем. «У меня есть сомнения в том, что человек, которого готовили в лидеры всего два года, сможет править», – написал он японскому журналисту Ёдзи Гоми, который дважды встречался с Первым Сыном и обменялся с ним более чем 150 электронными письмами.
Такого рода критику Великий Преемник терпеть не станет.
⁂
Через год после гибели Ким Чен Нама я разыскала его кузину Нам Ок. Прошло четверть века с тех пор, как она вырвалась из тисков Ким Чен Ира, человека, которого она называет папой с великой горечью от того, как ее жизнь принесли в жертву ради ее «брата». Из-за него она так и не получила настоящего образования. Из-за него не могла учиться в университете. Ее наказывали за его грехи, за то, что он в 20 лет кутил и не ночевал дома.
Нам Ок улизнула. Она стала француженкой, вышла за француза, с которым познакомилась в московском лицее, родила двух милых и веселых французских мальчишек.
Нам Ок и поныне пользуется определенными привилегиями, но это привилегии иного рода. У них с мужем успешный бизнес, которому немало помогают полезные связи Нам Ок. У семьи налаженный комфортный быт. В документах Нам Ок написано, что она родилась во Вьетнаме. Свое происхождение она обозначает словом «кореянка», без уточнений.
Нам Ок весьма скрытна и замкнута. В интернете не найти ни одной ее фотографии последних десятилетий. Есть ее фотографии с «братом» – того времени, когда они жили под одной крышей. Нам Ок одета в норковую шубку или в традиционное корейское платье. А вот они с «братом» в Вонсане, в одинаковых матросках. Вот в тире, на пляже, в бассейне. Эти фотографии должны были войти в книгу воспоминаний, над которой Нам Ок работала с Имоджен О'Нил, французско-британской писательницей, найденной через старых лицейских знакомых. О'Нил отредактировала текст книги, которая должна была называться «Золотая клетка: Жизнь с Ким Чен Иром, история дочери» (The Golden Cage: Life with Kim Jong Il, a Daughter's Story). Однако Нам Ок в последний момент испугалась, и книга не вышла.
Я разыскала французский городок, где Нам Ок живет с семьей, и оставила письмо в офисе ее компании. Муж Нам Ок согласился на встречу и попытался объяснить, почему она сама не может со мной поговорить. Он сказал, что Нам Ок хранит молчание в отношении северокорейского режима, опасаясь мести.
Ее настоящего брата чучхейские агенты убили выстрелами в голову и грудь, прямо в его квартире в пригороде Сеула. Бежав на юг, он вел жизнь тайную, возможно, тревожную, но его не трогали. Чтобы поправить дела, он написал и издал книгу о монаршей семье. Через несколько месяцев его застрелили. Затем публично унизили и предали смерти дядю Чана, человека, устроившего Нам Ок в швейцарскую школу, и одного из немногих, с кем ей было весело в пхеньянской золотой клетке. И совсем недавно агенты чучхе самым дерзким и кошмарным образом устранили ее названого брата. Если Нам Ок заговорит, то рискует навлечь на себя расправу, сказал мне ее муж.
Я не вполне поверила этому объяснению. Я видела множество свидетельств тому, что она поддерживает связь с пхеньянским режимом и по-прежнему получает бонусы от своего северокорейского происхождения.
Я боролась с искушением рассказать о Нам Ок. Я могла бы опубликовать ее историю, назвав ее нынешнее имя, город, где она живет, ее компанию, и написать, почему я считаю, что она по-прежнему заодно с северокорейской верхушкой или по крайней мере с теми, кто работает на этот режим. Это была бы настоящая сенсация. За 25 лет никто не сумел разыскать эту женщину.
Но, соблюдая анонимность обычных беглецов ради защиты их близких, я поняла, что должна пощадить и родных Нам Ок. Ее дети ничем не заслужили того внимания, которое обрушило бы на них мое разоблачение, и толп японских и южнокорейских репортеров, что неотступно следовали бы за ними и в университет, и на горнолыжный курорт. Из всего огромного гнезда несчастных Кимов Нам Ок единственной удалось устроить себе нормальную жизнь. И мне не хотелось, чтобы из-за меня эта жизнь развалилась.
Однако после гибели Ким Чен Нама в самой очевидной опасности оказалась не его кузина, а его откровенный в речах сын, единственный из его детей, имеющий хоть какую-то известность.
Хан Соль, называющий себя английским именем Дональд, высказывал на удивление критические для члена северокорейской монаршей семьи суждения. Рожденный в Пхеньяне, он вырос в Макао, где вел жизнь богатого молодого экспата, как в свое время и его отец. Эта жизнь казалась счастливой. Он учился в частной школе, разговаривал на безукоризненном английском с легким британским акцентом. Он обесцвечивал волосы, носил сережку, крест на шее, и у него была милая подружка по имени Соня.
Он публиковал фотографии в Facebook и комментарии к видеороликам на YouTube. «Я знаю, что мой народ голодает, – так он прокомментировал видео, в котором были показаны жертвы голода в КНДР. – Я бы сделал все, чтобы помочь людям». Однако в другом комментарии он открыл, что «имеет отношение» к правящему клану. Еще одно видео он прокомментировал словами «Да здравствует КНДР», употребив официальное название Северной Кореи
[148].
В 2011 г., за несколько месяцев до того, как его дядя встал у руля Северной Кореи, Хан Соль отправился в Мостар (город в Боснии и Герцеговине) учиться в Колледже единого мира. Через несколько месяцев жизни в относительной изоляции его обнаружили южнокорейские газетчики и принялись ходить по пятам.
Хан Соль дал замечательное интервью бывшему министру обороны Финляндии Элизабет Рен, входившей в число основателей колледжа. Интервью вышло в эфире финского телевидения: в нем показан молодой гражданин мира, человек, который пытается вести нормальную жизнь, несмотря на свою аномальную семью. В интервью Хан Соль говорит, что не знает, как его дядя стал «диктатором» Северной Кореи, но, как и его отец, выразил надежду на перемены к лучшему. «Я всегда мечтал однажды вернуться и что-то делать на благо людей, чтобы им жилось лучше, легче. Еще я мечтаю об объединении», – сказал Хан Соль и добавил, что каждое лето бывает в Северной Корее, чтобы «повидаться с родными».
