– Поясните.
– У нас был секс, – поясняет Магуайр.
– По взаимному согласию?
– Да ты чё, чувак. За кого ты меня принимаешь? – Он, похоже, искренне обижен.
– А как насчет косметики? Туалетных принадлежностей?
– Ее зубная щетка пропала, – говорит Магуайр. – А косметика на месте. Слушайте, не пора ли вам вызвать подкрепление, как у вас там это делается? Или поднять тревогу?
Я пропускаю его слова мимо ушей:
– Вы пытались связаться с ее родителями? Где они живут?
– Я звонил им. Они живут в Беннингтоне и ничего о ней не слышали, теперь они тоже в панике.
«Отлично», – думаю я.
– Она раньше исчезала вот так?
– Я не знаю. Мы с ней знакомы всего пару месяцев.
– Слушай, если ты подождешь, она, вероятно, позвонит или просто вернется домой. Сдается мне, ей просто нужно немного остыть.
– Вы, наверное, шутите, – отвечает Магуайр. – Если она ушла намеренно, почему не взяла кошелек, но не забыла мобильник? Зачем она стала бы пользоваться рюкзаком, который хотела вернуть в магазин?
– Не знаю. Может, чтобы сбить тебя со следа?
Глаза парня вспыхивают, и за миг до того, как он кинется на меня, я засекаю это и обезвреживаю выпад, одним быстрым движением заводя его руку за спину.
– Осторожнее! – говорю я сквозь зубы. – За это я могу тебя арестовать.
Магуайр напрягается:
– Моя девушка пропала. Я плачу вам жалованье, а вы даже не собираетесь выполнять свою работу и искать ее?
Формально, если Магуайр студент, то никакую зарплату он мне не платит, но я не собираюсь докапываться.
– Вот что я скажу тебе, сынок. Я осмотрюсь тут еще разок.
Я захожу в хозяйскую спальню, но Джесс Огилви явно здесь не спала; чистота идеальная. В хозяйской ванной полотенца слегка влажные, но пол в душевой совершенно сухой. Внизу в гостиной никаких следов беспорядка. Я обхожу дом по периметру, проверяю почтовый ящик. Внутри записка, распечатанная на принтере, с просьбой к почтальону не приносить ничего до дальнейших распоряжений.
Кто, черт возьми, оставляет записки почтальонам?!
Надев резиновые перчатки, я кладу записку в пакет для улик. Попрошу ребят в лаборатории провести нингидриновый тест на отпечатки пальцев.
Прямо сейчас что-то подсказывает мне: если они не принадлежат Джесс Огилви, значит их оставил Марк Магуайр.
Эмма
Не знаю, чего ожидать, когда на следующее утро я иду в комнату Джейкоба. Ночью он спал – я проверяла каждый час, но на основе прошлого опыта знаю, что он не разговорится, пока разбушевавшиеся нейротрансмиттеры
[13] не перестанут будоражить его нервную систему.
Джесс я звонила дважды – на мобильный и в ее новый дом, но все время натыкалась на автоответчик. Я отправила ей письмо на почту с просьбой объяснить, как прошла вчерашняя сессия, не случилось ли чего-нибудь экстраординарного. Но пока я дождусь ответа от нее, нужно что-то делать с Джейкобом.
Когда я заглядываю к нему в шесть утра, он уже не спит – сидит на постели, руки на коленях, смотрит в стену перед собой.
– Джейкоб? – осторожно начинаю я. – Дорогой? – Подхожу ближе и мягко встряхиваю его за плечо.
Джейкоб продолжает молча таращиться в стену. Я махаю рукой перед его лицом, но он не реагирует.
– Джейкоб! – Я хватаю его за плечи, а он валится на бок и лежит без движения.
Паника взбирается вверх по лесенке в моем горле.
– Поговори со мной! – требую я, а сама думаю о кататонии, шизофрении, обо всех тех медвежьих углах сознания, куда мог завалиться Джейкоб и откуда нет возврата.
Оседлав Джейкоба сверху, я сильно бью его по щеке, так что даже след остается. Но он все равно не реагирует.
– Не смей! – говорю я и начинаю плакать. – Не смей поступать так со мной.
Вдруг от двери раздается голос.
– Что происходит? – спрашивает Тэо; лицо у него заспанное, волосы торчком, как иголки у ежа.
В этот момент я понимаю, что Тэо может оказаться моим спасителем.
– Скажи своему брату что-нибудь такое, что его расстроит, – приказываю я.
Он смотрит на меня как на сумасшедшую.
– С ним что-то случилось… – объясняю я; мой голос обрывается. – Я просто хочу вернуть его. Мне нужно, чтобы он вернулся.
Тэо смотрит на обмякшее тело брата, на его пустые глаза, и я вижу, что ему страшно.
– Но…
– Давай, Тэо, – тороплю его я.
Думаю, дрожь в моем голосе, а не командный тон заставляет Тэо согласиться. Он осторожно наклоняется к брату:
– Вставай!
– Тэо. – Я вздыхаю.
Мы оба понимаем, что он не дает волю языку.
– Ты опоздаешь в школу, – говорит Тэо.
Я пристально смотрю на Джейкоба, но в его глазах ничего не промелькнуло.
– Я иду в душ первым, – добавляет Тэо. – А потом разбросаю всю твою одежду. – Джейкоб молчит, и тогда злость, которую Тэо обычно подавляет, накатывает на него как цунами. – Ты урод! – орет он так громко, что волосы на голове Джейкоба колышутся. – Ты тупой чертов идиот!
Джейкоб даже не поморщился.
– Почему ты не можешь быть нормальным? – вопит Тэо и бьет брата кулаком в грудь, потом ударяет еще раз, сильнее. – Будь, твою мать, нормальным! – кричит он, и я вижу, что по лицу Тэо текут слезы.
На мгновение мы застываем в этом аду, между нами лежит ни на что не реагирующий Джейкоб.
– Принеси мне телефон, – говорю я, и Тэо мигом выскакивает из комнаты.
Я сажусь на кровать рядом с Джейкобом, и его тело приваливается ко мне. Тэо возвращается с телефоном, я тычу в номер психиатра Джейкоба доктора Мурано. Она перезванивает мне через тридцать секунд и говорит хрипловатым со сна голосом:
– Эмма? Что случилось?
Я объясняю, в каком состоянии Джейкоб был вчера вечером, и описываю, в каком ступоре он находится сейчас.
– И вы не знаете, что спровоцировало это?
– Нет. У него вчера была встреча с консультантом. – Я смотрю на Джейкоба; из уголка его рта свисает нитка слюны. – Я звонила ей, но безрезультатно. И она пока не связалась со мной.
– Он выглядит так, будто у него физическое недомогание?
«Нет, – думаю я, – это скорее относится ко мне».
– Не знаю… я так не думаю.
