– Да, верно.
– Вы нашли следы Джейкоба где-нибудь снаружи?
– Нет, – говорит Марси.
Я делаю глубокий вдох. «Надеюсь, эта женщина знает свое дело», – думаю я про себя и кошусь на Джейкоба.
– А кровь в ванной… вы смогли определить, что она принадлежала жертве?
– Нет. Мы попытались провести тест ДНК, но результаты не позволили сделать заключение. В материалах имелись следы отбеливателя, а отбеливатель часто не позволяет провести анализ ДНК.
– Верно ли, мисс Олстон, что люминол, разбрызганный поверх отбеливателя, тоже дает положительный результат?
– Да, иногда.
– Значит, следы крови, которые вы обнаружили, могут быть на самом деле следами отбеливателя?
– Это возможно, – признает Марси.
– И предполагаемая кровь в ванной может просто оказаться средством для мытья полов с хлоркой, которое использовала при уборке Джесс?
– Или, – говорит Марси, – ваш клиент смывал кровь с пола таким средством, после того как убил ее.
Я морщусь и немедленно сдаю назад.
– Мисс Олстон, вы многое можете сказать о теле, судя по тому, в каком положении оно находится в момент смерти, не так ли?
– Да.
– Когда было найдено тело Джесс, что-нибудь привлекло ваше внимание особо?
Марси мнется:
– Оно не было выброшено. Кто-то потратил время, чтобы посадить ее и укутать одеялом, а не просто выкинул.
– Кто-то, кто заботился о ней?
– Протестую! – встревает Хелен, и судья, как я и ожидал, принимает ее протест.
– Вы знакомы с моим клиентом, мисс Олстон?
– Вообще-то, да.
– Как вы познакомились?
– Он любитель криминалистики. Я видела его несколько раз на местах преступлений, куда меня вызывали, и он пытался давать нам советы, в которых мы, формально говоря, не нуждались и не хотели их слушать.
– Вы когда-нибудь позволяли ему оказывать помощь на месте преступления?
– Нет, никогда. Но вполне очевидно, что он крайне увлечен всеми этими вещами. – Марси качает головой. – Только два сорта людей появляются на местах преступлений: серийные убийцы, которые проверяют, хорошо ли они справились с делом, и сумасшедшие, которые думают, что полиция работает так, как показывают в сериалах, и хотят помочь в расследовании преступления.
Отлично! Теперь присяжные будут гадать, к какой категории отнести Джейкоба. Я решаю, что нужно минимизировать потери, пока я окончательно не испортил дело.
– Больше вопросов нет, – говорю я, и Хелен встает, чтобы взять слово.
– Мисс Олстон, Джейкоб Хант появлялся в кульверте, пока вы занимались телом?
– Нет, – отвечает Марси. – Мы его не видели.
Хелен пожимает плечами:
– Полагаю, на этот раз ему нечего было расследовать.
Джейкоб
Если я не стану знаменитым в своей среде экспертом-криминалистом, как доктор Генри Ли, то буду патологоанатомом. Сфера деятельности та же, только поле у́же. Вместо того чтобы обшаривать весь дом или лес, определяя картину преступления, вы извлекаете всю историю из мертвого тела на столе в прозекторской.
Есть много вещей, которые делают труп предпочтительнее живого человека:
1. У мертвецов нет выражения лица, так что нет опасности принять усмешку за улыбку или еще как-нибудь глупо ошибиться.
2. Они не скучают, если вы в разговоре не даете им слова сказать.
3. Им все равно, стоите вы слишком близко к ним или слишком далеко.
4. Они не говорят про вас, когда вы уходите из комнаты, и не жалуются своим друзьям, как вы им надоели.
По мертвому телу можно определить последовательность происходивших с ним событий: стало ли причиной перитонита и сепсиса пулевое ранение в живот; явились ли эти осложнения причиной смерти, или последним ударом стал респираторный дистресс-синдром. Вы можете определить, умер человек в поле или был оставлен в багажнике машины. Вы можете сказать, был он убит выстрелом в голову до того, как тело сгорело, или наоборот. Когда череп отделен от тела, вы увидите кровь, которая начала вытекать в результате закипания мозга, то есть термального повреждения. Если вы ничего такого не увидите, обычно это означает, что причиной смерти был выстрел, а не огонь. Признайтесь, вы хотели это выяснить.
По всем этим причинам я с особым вниманием слушаю доктора Уэйна Нассбаума, когда он занимает место свидетеля. Я его знаю: видел раньше на местах преступлений. Однажды написал ему письмо и получил от него автограф.
Он перечисляет свои звания и должности: сперва диплом Медицинской школы Йельского университета, потом поочередно работа патологоанатомом и в неотложной медицине, должность помощника судмедэксперта в штате Нью-Йорк и наконец – двадцать лет службы на посту главного судебно-медицинского эксперта в Вермонте.
– Вы проводили вскрытие Джесс Огилви? – спрашивает Хелен Шарп.
– Да. Днем восемнадцатого января, – отвечает он. – Тело доставили в мою прозекторскую утром, но оно должно было оттаять.
– Какая была температура на улице, когда тело обнаружили?
– Минус двенадцать градусов, что обеспечило прекрасную сохранность.
– Как она была одета?
– На ней были мягкие спортивные брюки, футболка и легкая куртка. Бюстгальтер, но трусы были надеты задом наперед. В маленьком кармашке брюк я нашел зуб, завернутый в туалетную бумагу, в застегнутом на молнию кармане куртки лежал мобильный телефон.
В «Борцах с преступностью», когда судебно-медицинского эксперта вызывают в суд для дачи показаний, эта процедура занимает не больше пяти минут. Хелен Шарп расспрашивает доктора Нассбаума о результатах вскрытия три раза: сперва вербально, второй раз с помощью схематичного изображения человеческого тела, на котором врач отмечает красным маркером, какие повреждения обнаружены на теле, и, наконец, посредством фотографий, сделанных во время вскрытия. Мне дорога каждая минута этого допроса. Хотя я не уверен, что он так же приятен женщине из присяжных, у которой такой вид, будто ее сейчас вырвет.
– Вы сказали, доктор, что взяли для токсикологического анализа образцы мочи Джесс Огилви, крови из сердца и стекловидного тела из глаз?
– Это верно.
– Какова цель этих исследований?
– Они позволяют узнать, какие инородные вещества имелись в крови жертвы. В случае с кровью из сердца и стекловидным телом – в момент смерти.
– И какие результаты вы получили?
– В момент смерти в крови Джессики Огилви не было ни алкоголя, ни наркотиков.
– Вы фотографировали тело во время вскрытия?
