Экипаж одобрительно посмеялся. Инна уточнила:
– Ты таким образом что хочешь сказать? Что если начальство с тобой как с дураком, то ты и ведешь себя как дурак?
Я кивнул и добавил:
– И что не надо мешать картошку и лук в собственном погребе.
– Так у нас и погреба-то нет, – напомнил Олег.
– А вот это уже третий пункт, – сообщил я назидательно.
– Во-первых, есть, – возразила Инна.
Олег, ухмыльнувшись, согласился:
– Блин, точно.
– И ничего, кроме подвала, и не осталось, – подтвердил я. – Теперь только жижу сделать.
Грузовик, покачиваясь, въехал на выложенный бетонными плитами плац и остановился.
Мы почти успели.
А больше и не надо
Мы правда почти успели. Вышли из грузовика никем не замеченные – да никого и не было, – неторопливо дошагали подземным путем до подвального ангара и обнаружили там все полуподготовленным. Корабль так и лежал почти на боку там, где мы его оставили, все замки и секретки, выставленные Инной, выглядели нетронутыми, а мешки с основой состава правда были подтащены поближе к корпусу и заброшены на небольшой помост. Концы шлангов лежали рядом.
Первым делом мы заклеили обе пробоины пластырем снаружи и изнутри. Пластырь выглядел не очень солидно, но сразу затвердел и прикипел так, что не оторвешь и не проковыряешь. Часок продержится, а больше и не надо.
Мы сперва собирались размешивать состав в ведрах и заливать отсеки корабля ручками, но вовремя сообразили, что вымотаемся без особой надобности. Я прикинул необходимую плотность раствора – получалось, что на весь объем нужно четыре мешка. С учетом остатков, еще тускло поблескивавших за стеклянными панелями, чуть поменьше. Четыре мешка и было.
– Сыпанем все, на донышке оставим только, – распорядился я.
– Выльется же, – сказала Инна, разглядывая угол осевого наклона.
– А что ты предлагаешь? – спросил я раздраженно.
В общем, успели до фига.
Мы с Олегом подтащили к кораблю несколько верстаков и здоровенных металлических швеллеров из куч лома и смогли, подсовывая их под корпус по команде Инны, слегка провернуть «Пионер» люком повыше. Корабль задергался, норовя встать вертикально. Перед парой последних перемещений я догадался рявкнуть «Стоп!» и с помощью Олега вывалить содержимое мешков в люк. Иначе пришлось бы тянуться к нему с трех водруженных друг на друга верстаков, просыпая половину титаната диспрозия себе за шиворот.
И «Пионер» облегченно восстал, попереминался, будто выравнивая холмики состава, и замер в ожидании экипажа. Осталось закинуть шланги на край горловины, подтравить, чтобы не вывалились наружу от случайных толчков, и открыть воду.
– Следить буду, – сказал Олег, забираясь по пирамиде верстаков к люку.
Он был уже в полетном костюме, когда только переодеться успел. А, понятно: когда мы с Инной со шлангами возились.
– Куда торопишься? – сказал я, но тоже почувствовал страшный зуд и желание поскорее булькнуть в состав и стать не потеряшкой в чужом городе, а командиром лучшего в мире корабля.
– Управление проверю, состав перемешаю, – ответил Олег, уже сидя на горловине, ухватил ее попрочнее и скользнул внутрь. – Опа!
Он повисел и плюхнулся в состав, который вязко прошел от стенки к стенке. Корабль не покачнулся.
– Тепленькая, – с гулким удовлетворением сообщил Олег изнутри. – Ты чего?
Я присел и похлопал по стеклянной панели. Олег присел по ту ее сторону и повел рукой по внутреннему слою. Ладонь выглядела очень белой, крупной и четкой, бронестекло увеличивало и как будто подчернивало края и складки, а потом четкость сменяла белая муть, похожая на влепленный в стенку снежок, только торчащий бугорком не наружу, а внутрь. Снаружи стекло оставалось совершенно гладким.
– Вроде нормально все, – прогудел и Олег сквозь мирное журчание воды.
– Инн, – позвал я. – Глянь, тут нас еще ковырнуло.
Она встряхнулась, перестав прислушиваться к чему-то, присела рядом, потрогала обшивку и сказала:
– Вроде только верхний слой поврежден, во второй и третий не ушло. Распределение силы удара на прослойку сработало, видишь? Если еще один метеорит сюда не шарахнет, все нормально будет.
– А если пуля? – спросил полицай от двери.
Мы вздрогнули и вскочили. Я попробовал незаметно потянуть к себе швеллер, тот заскрежетал корявым концом по полу на весь зал.
– Мне ствол достать и наручники на вас надеть? – поинтересовался полицай. – Успокоились быстро.
Он не спеша приблизился к кораблю, обошел его, не обращая на нас внимания, заложил пустые руки за загривок и сказал:
– Охренеть. Вы по правде космонавты, что ли?
– Мы всё по правде, – сказал я.
– Этот тоже ваш? – полицай кивнул на замершего за панелью Олега.
Тот отступил и стал вообще незаметным снаружи. Но полицай уже отвлекся от него и снова пошел вокруг корабля.
– Потрогать можно? – вдруг спросил он.
Мы с Инной переглянулись. Я неохотно сказал:
– Несильно только.
Полицай погладил обшивку, присел, рассмотрел основание корабля и как бы между прочим поинтересовался:
– А Обухов где?
– Не знаем, – ответили мы с Инной одновременно.
Полицай кивнул и пробормотал:
– То есть он реально вам помогал, как дедушка завещал, да? И на «Доме с яйцом» этот самый корабль выложен был, да? С вами?
Мы молчали.
– У нас там точка была, собирались, планы строили, потом стрелки с военгородковскими забивали, – мечтательно сказал полицай. – Под вашими портретами. А теперь я вас по малолетке посадить собирался.
Я сглотнул и тронул Инну за руку, чтобы не сказала ничего и не спугнула. Она пихнула меня локтем, вроде как «Не дергайся, сама в курсе».
– Куда собрались-то? – спросил полицай.
Машовец его фамилия, вспомнил я, подумал и осторожно сказал:
– Нам бы отсюда.
Машовец вздохнул и согласился:
– Резонно. И прямо отсюда взлететь сможете, сквозь стенки?
– Постараемся, – сухо сказал я, сдержав ответный вздох.
– Чума. Вы там из какого года, из восьмидесятого?
– Из восемьдесят пятого.
– Меня еще не было, – пробормотал Машовец с легким удивлением. – Это Эйнштейн всякий, парадоксы, фотонные звездолеты, значит. Офигеть. А где были-то?
Он наконец-то посмотрел на нас, по-детски как-то, как будто просил пересказать комедию «Четверо против кардинала», которую он пропустил, а вчера был последний день проката.
