– Срок годности хоть глянь, – предложила Инна.
– Да ладно, что ему будет, трава и трава. Потом, толку-то – мы ж все равно какой сейчас год не знаем.
– Узнаем, – сказал Олег, маячивший за Инной, и отвалился.
– Щас узнает, – уважительно сказал я. – Ножку у шифоньера оторвет и по годовым кольцам… По мху на северной… По… Ага. Это кофейник, а это чайник. И они электрические. И… Во, работают.
Я пощелкал кнопками, любуясь малюсенькими лампочками, что вспыхивали и гасли, и победно посмотрел на Инну. Она сказала:
– Воды-то налей.
– А, точно.
Я отвернул кран. Хмыкнул и отвернул другой. Завернул оба обратно и еще выкрутил до упора. Ни капли.
Инна хмыкнула.
– Вот и попили щай.
– Не орать, – велел я и полез под раковину.
За дверцей нашлись краны – здоровенные, хорошо заметные и с легким ходом. Повернулись сразу, не то что дома: там специальное красное колесико с неудобными дырками для пальцев давно прокручивалось по содранным ребрышкам шпенька вхолостую, так что колесико приходилось снимать, а шпенек ухватывать и поворачивать плоскогубцами, всякий раз соскальзывавшими и сдиравшими еще немножко металла с ребрышек, – и шпенек из квадратного в сечении становился все более круглым.
Кран страшно запел, затрясся и принялся плеваться темно-коричневыми брызгами и пузырями. Потом потекла жидкость посветлее. Потом нормальная вода.
– Вот и все, а ты боялась, – сообщил я, с трудом удержав в себе концовку двустишия.
Но Инна про «даже платье не помялось» и так, похоже, знала, потому что сказала:
– Догадался все-таки, молодец. Кстати, о платье. Мы так и будем спортсменов изображать, как в «Джентльменах удачи»?
– Я не смотрел, – напомнил я и возмутился: – Нормальные костюмы, чего наехала? Не адидас, конечно…
Но Инна уже удалилась, бурно зашуршала чем-то, а потом вдруг запела, тихонечко, но мелодично и довольно приятно: «И платье шилось белое, когда цвели сады».
Я хмыкнул, включил чайник, убедившись, что он греется, а не просто светит огоньком, и выскочил в зал.
Олег ползал вокруг телевизора, а Инна копалась в шифоньере, счастливо напевая.
– Слышь, ты уверена, что там твое? – спросил я с напором.
– Совершенно, – пропела Инна, поворачиваясь ко мне, тряхнула каким-то платьем или даже несколькими, не то чтобы белыми кстати, и сообщила уже нормальным голосом: – Мое, твое и наше. Размер они знают, но можешь померить.
Она вдруг метнула мне сверток с полки, я еле успел подхватить, но сверток развернулся в полете, обняв меня штанинами. Я хотел рявкнуть на разрезвившуюся дурочку, но глянул на джинсы, на этикетку и обалдел. На этикетке значилось «Levi’s» – это самые знаменитые фирменные джинсы, американские, я про такие слышал только, не видел никогда, они две зарплаты стоят. Никто две зарплаты за штаны не отдаст, тем более за штаны для пацана, который через полгода из них вырастет.
Но вот отдали же.
– Там полно еще, выбирай, – сказала Инна с удовольствием. – Твоя полка вот, с буквой «Л», видишь?
Я подошел и убедился, что каждая из полок маркирована инициалом одного из членов экипажа и забита поблескивающими в полумраке свертками. Я выдернул один с полки «Л» и не сразу понял, что это за темная блестящая клякса, мягко шуршащая в руках. Это был прозрачный полиэтиленовый пакет, который набили футболками, а потом выкачали из него воздух и запечатали. Так же запаковали трусы, куртки, рубашки, а брюки с джинсами Инна уже разорила. В самой глубине стояла пара обувных коробок, одна – с адидасовской короной. Офигеть. Да и вообще вся одежда выглядела фирмовой и дорогущей. Понятно, почему Инка заголосила. Девчонки шмоточницы же.
– Я в душ быстренько, – сказала она. – Не подглядывать.
Инна зашагала в сторону санузла, в который я даже не успел еще сунуться. От ее слов мне остро захотелось подглядывать. Надо же когда-то начинать, ну. Чтобы сдержаться, я посоветовал Олегу:
– Голову под тумбочку еще можно засунуть, вдруг там год написан.
– Блин, – сказал Олег, не обращая внимания на мои подначки. – Где же у него кнопка?
Я снисходительно хмыкнул и подошел к телевизору. Чтобы через минуту сконфуженно отступить. Кнопки не было.
Мы дергали, стукали, терли, выдергивали вилку из розетки и вставляли обратно – без толку.
– Может, тут один канал, – предположил я. – Сам включается, рассказывает новости и про то, что Америка самая великая…
– Почему Америка-то?
– Ну Россия, разница-то.
– Красиво сказал, – отметил Олег, глядя на наши понурые силуэты на огромном черном экране.
По нормальному телику хоть кулаком дать разок можно, а этот тоненький – и расколешь, и кулак расшибешь.
– Зар-раза, – сказал я, убрел прочь и снова с размаху сел на диван.
Посреди экрана появилось серое пятно, разрослось, исчезло и уступило место очень четким и ярким кадрам, на которых по лесу крались мужики в пятнистой одежде с незнакомыми автоматами.
– Диван кнопкой работает? – обалдело спросил Олег.
Я попрыгал на месте, ойкнул, пошарил под собой и извлек черный плоский прибор, с одной стороны утыканный кнопками. Подумал и нажал одну – Олег тревожно втянул воздух, а телевизор мигнул и показал тетку, которая громко и очень неестественно призывала купить два прекрасных оберега по цене одного. Цена была в рублях, но какая-то дикая, триста сорок девять рублей – мопед «Верховина-спорт» дешевле стоит.
– А, – сказал я. – Удаленное управление. Радиоволна или лазер. Читал про такое.
Я еще пощелкал кнопками, направляя прибор в разные стороны. Телевизор послушно переключал передачи. Их была куча.
В одной по очереди, кривляясь, несли какую-то чушь две девушки со странными лицами: губы и ресницы у них как будто были увеличены раза в три, толстые титьки распирали кофточки, а костлявые колени они все время меняли местами, задирая к лицу. Меня, в принципе, короткие юбки радовали, но тут они походили скорее на пояски поверх мельтешащих ног бледных паучих.
По другой программе ругал Америку и почему-то Украину стоявший посреди огромной светлой студии неприятный дядька. Зло ругал, все больше распаляясь и брызжа слюной, как пьяный, и даже матернулся – в это время телевизор пискнул, наверное, специально, но слово и так угадывалось. Сидевшие на полукруглых скамейках слушатели восторженно хлопали, будто сами так ругаться не умели. А когда один странно одетый дядька с первого ряда попытался возразить матерщиннику, тот подскочил к нему и дал по шее. Прибежали два надзирателя в черном и вытолкали из красивой студии не драчуна, а как раз странно одетого дядьку.
Мы с Олегом обалдело посмотрели друг на друга.
