Мир стоял на краю пропасти. Вернее, уже летел туда. Ее родина, Соединенные Штаты Америки, распалась на несколько частей, Калифорния теперь была отдельным государством, как и вольный город Нью-Йорк. Индия и Пакистан вели войну, грозившую вот-вот переродиться в атомную. Израиль после химической атаки на Тель-Авив разбомбил тактическими ядерными зарядами Тегеран. С обеих сторон погибли десятки тысяч человек. Китай захватил Тайвань и взял в аренду (по сути, мирно аннексировал) русскую Сибирь. Квебек отделился от Канады. Каталония воевала с остальной Испанией. Местные индийские газеты трубили о победе над подлыми колдунами. Родную школу йоги во главе с Великим учителем объявили террористической сектой и агентом Пакистана. Все террористы были уничтожены, а их глава настолько испугался, что взорвал себя поясом шахида, и от него остался лишь маленький кусочек кожаного ремня потрепанной сандалии.
Учитель никогда не носил обуви, скорее всего он, окончив свой земной путь, просто превратился в радугу. Со святыми это иногда случается. Абхилаша представила, как изумились вояки при виде фантастического превращения, и как стало им хорошо, и как стало им стыдно, и как они, возможно, даже кое-что поняли… Сильно по поводу гибели йогов, ставших ее второй семьей, Абхилаша не переживала. Они ушли, выполнив свои задачи, счастливыми; однако грустно ей все же было. Примерно, как на выпускном в школе. Да, уроки надоели до чертиков, но вот кончилось все, и ты осознала: целая жизнь прошла и больше не повторится. Ты осталась одна в этом огромном, недружелюбном, сошедшем с ума мире…
Звезды… Какие звезды, где они? Куда двигаться, какой выбрать путь, и за какими горами находится ее предназначение? Около месяца Абхилаша бродила по окрестностям Гоа, пока не подобрала на пляже старый номер “Сайнтификан Америка”. В середине толстого научного журнала она обнаружила небольшую заметку о странной пиратской обсерватории в Сулеймановых горах Пакистана. В заметке говорилось, что хотя настоящий ученый в обсерватории лишь один, знаменитый и эксцентричный профессор Расмуссен, непрофессионалы под его руководством добились выдающихся результатов и стоят на пороге великих открытий. Абхилаша задумалась: сообщество звездных братьев, как они себя называли, могло оказаться ее целью. По крайней мере, в этом было что-то архетипическое и красивое: Белоснежка и семь гномов, сто звездных братьев и одна звездная сестра… Чтобы разобраться, она вышла из тела и отправилась в ментальное путешествие к пиратам от астрономии. Увиденное ее поразило. Несколько дней она бесплотным духом носилась по обсерватории, прикасаясь к аурам звездных братьев, и постепенно восстановила всю историю этого удивительного места. А началась эта история, как оказалось, задолго до ее рождения на другой стороне земного шара.
* * *
Седовласый благообразный профессор Расмуссен не всегда был седовласым и благообразным и уж тем более не всегда был профессором. Когда-то в мифических уже пятидесятых он был обычным шведским мальчишкой в прибрежной рыбацкой деревушке на Балтике. Из всех немногочисленных доступных ему развлечений он предпочитал чтение. А из всех книг, что попадались ему под руку, особенно выделял сочинения Жюля Верна. Жюль Верн утверждал, и маленький Расмуссен с ним соглашался, что для человека все достижимо и все возможно. Если, конечно, это настоящий человек, как Сайрус Смит из “Таинственного острова”, например. Умный, стойкий, смелый, а главное, обладающий знаниями. Знания – вот ключ к двери, за которой интересная, полная приключений жизнь. Эта мысль определила его судьбу. Он легко поступил в Стокгольмский университет и там выбрал самый дальний и трудно представимый для человека объект познания – звезды. В 2018-м, когда Расмуссену было уже за семьдесят, его, маститого астрофизика, назначили главой новейшей обсерватории, построенной под патронажем ООН в Сулеймановых горах Пакистана. А потом все полетело к черту.
Ни Жюль Верн, ни Герберт Уэллс, ни кто-либо другой не предупреждали профессора, что мир может сломаться, как заводная пластмассовая игрушка. Причем сломалось все разом. Жена, с которой он прожил душа в душу больше сорока лет, заявила, что он всю жизнь подавлял ее личность, и подалась в какую-то мошенническую секту. Сын, многообещающий молодой биолог, нашел окончательную истину в ЛСД и расширяющих сознание препаратах. Половина сотрудников обсерватории разбежалась кто куда. В довершение всего ООН прекратила финансирование проекта. Не до звезд стало людям. Все лихорадочно занялись собой, своими бреднями, психозами и выдумками. Мир затрещал по швам, и Жюль Верн оказался никому не нужен. Как и сам Расмуссен… Тогда профессор решил досрочно покинуть весь этот сбрендивший балаган и забрался на линзу главного телескопа, чтобы спрыгнуть в тихую горную пакистанскую ночь, но в последний момент передумал. Ему вдруг стало стыдно. У него есть телескоп, обсерватория, компьютеры, электричество, за его спиной вся человеческая цивилизация, в которой он занимает далеко не последнее место. У него, в конце концов, есть даже вполне приличные деньги на банковском счете и внушительный дом во французском Биаррице. А у героев его детства из “Таинственного острова” не было вообще ничего.
– Так какого черта?! – возмущенно крикнул он в черноту гор и лихорадочно забормотал: – У них ничего, а у меня все… И они… голыми руками… рай… а я… Ничтожество, сопляк, нытик престарелый… Да много раз уже так бывало… Средневековье это паршивое… И всё же, всё же… Вверх, к звездам… А я…
С минуту, лежа на телескопе, он повторял бессвязные фразы, а потом (проорав в темноту “Хрен вам, а не самоубийство!”) перевернулся на живот и пополз по скользкой трубе назад в обсерваторию.
Спустившись, он сразу же схватил телефон, набрал номер и разбудил своего мирно спящего в Париже банкира. Узнав, сколько денег у него на счету, довольно хмыкнул:
– Пойдет. – Подумал немного и добавил: – Вот что, найдите мне хорошего риелтора. Я хочу как можно быстрее и по минимально разумной цене продать дом в Биаррице.
Оплаченная профессором Расмуссеном статья в “Нью-Йорк Таймс” наделала много шуму и на пару дней выбилась в топ мировых новостей. В ней говорилось, что плевать он хотел на ООН, на все международные организации и вообще на весь этот внезапно сошедший с ума мир. Он, профессор Расмуссен, изучал, изучает и будет изучать Вселенную, что бы в этом сбрендившем мире ни происходило. У него есть деньги, три с половиной миллиона долларов. На них он закупил все необходимые материалы и продукты для автономного существования обсерватории и теперь приглашает всех желающих мужчин, в первую очередь астрофизиков, но не только их, а вообще всех разумных и деятельных людей присоединиться к нему для раскрытия самой большой тайны во вселенной. Легкой жизни он никому не обещает. Придется заниматься не только и даже не столько наукой. Придется много работать физически, чтобы обеспечить свое обособленное от мира существование. Но жизнь разумную, со смыслом и целью, он обещает всем. А там пусть хоть Земля окончательно сойдет с ума и провалится к черту. Звезды были, есть и будут. Они смотрят на людей, и всегда будут люди, которые всматриваются в них. Потому что он, профессор Расмуссен, в это верит. И точка!
Заявление чудаковатого ученого никто бы не заметил, если бы на одно место из его статьи не обратил внимания один небольшой, но весьма прогрессивный феминистский сайт. Владелица интернет-ресурса позвонила профессору и спросила, не пропущено ли после слова “мужчин” слово “женщин”? Наверное, он хотел сказать, что приглашает мужчин и женщин?
