— О, послушайте, мистер, м-м-м-, — она снова смотрит на роспись. — Джуит. Послушайте, не могли бы вы ещё написать рядом «Дядя Юлиус»? Чтобы ни у кого не возникало вопросов?
Герб снова протягивает ему упаковку и ручку.
— Мы не из тех примитивов, которые не отличают актёров от персонажей. Вы, конечно, сталкиваетесь с кучей таких. Но, всё же, если вы не против.
— С удовольствием.
— Джуит написал после своей росписи «Дядя Юлиус» и, чтобы не возникло других дополнительных просьб, дописал «из Тимберлендз». Ему хочется написать рядом и своё подлинное имя, но он сдерживается и протягивает упаковку и ручку обратно.
— О, большущее вам спасибо, — восклицает женщина.
Они поспешно удаляются к своей машине, которая стоит в самом конце стоянки.
— Мы так рады, что с вами ничего не случилось, — машет она рукой.
— Спасибо, — кричит ей Джуит и закрывает окно.
В машине остался запах кентуккийских цыплят табака. Он снова смотрит на часы. Осталось восемнадцать минут. Он закуривает сигарету и холодно воскрешает в памяти сцену с женщиной в капюшоне и Гербом. Он тушит сигарету, усмехается и снова откидывается на подголовник. Он снова закрывает глаза. Чья-то рука сжимает его гениталии. Это рука Лэрри? Нет — по лобовому стеклу стекают струйки дождя. Он в машине Унгара, которая стоит на тёмной улице. Это рука Унгара. Ты ждал этого. Я знаю. Джуит качает головой и бормочет: «Я жду Лэрри». Унгар говорит: «Не притворяйся. Ты такой же, как и я». Молодой Джуит в отчаянии лжёт: «Я не такой, как ты. Я не голубой». И выпрыгивает прочь из машины, оказываясь на четвереньках на мокрой траве. Унгар смеётся ему вслед: «Тогда зачем ты ждёшь Лэрри?» Джуит открывает глаза, выпрямляется и медленно вращает головой, чтобы избавить шею от чувства скованности. «Ум, — вспоминает он строчку из какой-то поэмы, — презабавнейшая вещь». — Эй. — Лэрри открывает дверь и заскакивает на сидение рядом с ним. — Даже не думал, что этот час так растянется.
Он смотрит на Джуита.
— Всё в порядке?
— Всё отлично. Я прикорнул. И дал кому-то автограф.
— Как ты можешь быть таким сонным?
Лэрри перехватывает руку Джуита, которая тянется к зажиганию, и кладёт себе между ног. Под тонкой поношенной тканью Джуит ощущает набухший член. — Я как бутылка содовой, которую трясли целый час.
Джуит усмехается и сжимает член мальчика. Не так, как Унгар. Здесь все свои. Он заводит машину и отжимает ручной тормоз.
— Только не кончай прямо здесь, ладно? Ты не хочешь закрыть дверь?
— Господи. — Лэрри смеётся и захлопывает дверь. — Я такой рассеянный.
Джуит разворачивается и выезжает на мерцающий бульвар.
— Послушай, — говорит Лэрри, — я не могу остаться надолго. До твоего дома так далеко. Полчаса туда, полчаса обратно. Давай поедем куда-нибудь поближе.
Джуит увеличивает скорость, и машина проносится по улице.
— В мотель? У меня есть деньги. Я заплачу.
— Ну, будь по-твоему, — говорит Джуит.
Высокое белое здание больницы, что на холме, то самое, где Джуит разыскивал Сьюзан в зале лечебной физкультуры среди калек, снаружи совершенно не изменилось. Внутри на стенах вестибюлей и коридоров висят жизнерадостные разноцветные стенды и пастельные миниатюры. Прежний казённый интерьер, где всё было либо белым, либо коричневым, заменили современные сестринские посты и комнаты ожидания. В альковах и холлах стоят хранящие прохладу комнатные растения. Однако, больничный запах остался прежним.
Никакого права испытывать неприязнь к больнице у него нет. Однако он испытывает её, потому что Сьюзан уже никогда отсюда не выйдет. Именно поэтому её сняли с учёта в Медицинском центре Университета, куда он столько раз отвозил её в начале года, когда зловещая хватка болезни была крепка. Теперь её прикрепили к этой больнице. Ей переливали кровь. Однако, все тромбоциты, которые у неё были, погибли. И новые не появятся. Теперь в Медицинском центре ей уже не могут оказать такой помощи, которую не могли бы оказать в обычной больнице. Кроме того, сама она хочет быть ближе к дому.
Ночь. Он читал ей вслух. Бледная и истощённая, она лежит в постели. Над кроватью висит флакон с жидкостью, по прозрачной резиновой трубочке в её вену сочится здоровье. Но всё напрасно. Она дремлет, пробуждается, дремлет снова, порою мягко посапывая. Однажды, должно быть, сквозь сон, она простонала, что у неё першит в горле, детским, капризным голосом. В горле у неё стало першить ещё до того, как она позвонила на скорую помощь — ни об этой простуде, ни о том, что вернулись слабость, носовые кровотечения и синяки она ни словом ему не обмолвилась. Она не желала принять того, что с нею происходило. Рассказав ему, она заглянула бы правде в глаза. Ему или кому-нибудь другому. Он закрывает книгу, закладывает её пальцем и ждёт, когда она подаст знак, чтобы он продолжал.
По коридору, цокая каблуками и шурша накрахмаленными халатами, проходят сёстры. Смуглые и чернокожие санитары провозят мимо палаты каретки с бельём и едой. Каретки с лекарствами издают нежный звон. Откуда-то из коридора доносятся звуки телевизора. На сестринском посту время от времени дребезжит телефон. Пищат электронные сигналы. Похоже, что Сьюзан заснула. Он смотрит на часы. Скоро его попросят уйти. Он встаёт с маленького креслица и потягивается. Длительное сидение утомило его. Он кладёт книжку на тумбу, оклеенную плёнкой под дерево, и собирается уходить. — Оливер, — Сьюзан протягивает к нему руку.
Он берёт её руку, точнее то, что осталось от руки, кожу да кости. Она улыбается ему сухими растрескавшимися губами. Голос её слаб.
— Все эти годы я была так глупа, что теперь мне стыдно. Я имела полное право здесь находиться. Как и все остальные. — Больше, чем остальные. — Он наклоняется и целует её в лоб. — Держись. Увидимся завтра.
В кресле Джуита сидит Долан. Джуит видит его с порога и не верит своим глазам. Его широкополая шляпа сдвинута на затылок. Он наклоняет свою плешивую голову и смотрит, что лежит на чайном столике. У его локтя стоит бокал с виски. Изо рта торчит сигарета. Он смотрит на Джуита сквозь дым, откидывается в кресле и улыбается. Как он похож на Билла! Как он похож на Лэрри! Правда, обрюзгших и опустившихся. Пепел с его сигареты падает на его бархатную фиолетовую ковбойскую рубашку.
— Какого чёрта ты здесь делаешь? — Джуит указывает ему на открытую дверь. — Убирайся. Как ты сюда попал?
Долан вытягивает ногу, лезет в карман брюк и достаёт оттуда ключ.
— Ты сделал его для Лэрри. А я одолжил.
Джуит закрывает дверь.
— Я смотрю, ты уже забыл о том, как вляпался прошлый раз, когда одалживал ключ. Я думал, этот урок пойдёт тебе на пользу.
Долан почесал рёбра.
— Тебе лучше не вспоминать об этом сегодня. Тебе не стоило лезть в это дело. Разве я когда-нибудь тебе гадил?
