ИЮНЬ
Вместе с Ричи Коуэном они совершают поход по каньону к югу от Пердидоса. В этот раз они забрались так высоко, как никогда раньше не забирались. Моросит серый дождь. Они сели в укрытии под большими соснами, чтобы перекусить, и наблюдают, как туман клубится рваными белыми облаками внизу, в глубине каньона, облекая собой остроконечные вершины скал и верхушки сосен. Они голодны. Они достают бутерброды с толстыми ломтиками окорока, которые дала им в дорогу мать Ричи. Хлеб пропитался кетчупом. Они пожирают бутерброды. Наполняют металлические кружки горячим кофе. Из термоса струится пар. У кружек есть откидные ручки. Джуит забыл их откинуть и обжёг пальцы о горячий металл. Есть и немного сладостей. Они аккуратно складывают салфетки с пятнами кетчупа, фантики от конфет и фольгу в пакеты, которые кладут обратно в рюкзаки. Они выпили горячего кофе, воздух холоден, и теперь хотят помочиться. Они мочатся на стволы сосен. Моча пенится вокруг их ботинок, испаряясь на холоде. Джуит протягивает руку и берёт в ладонь член Ричи. Ричи улыбается и берёт в ладонь член Джуита. «Я умираю», — говорит он. Он лежит ничком на мёртвой траве футбольного поля позади школы. Худые высокие мальчики в футбольной форме, которая им слишком велика, тяжело дыша, обступают его и глупо на него смотрят. Над ним наклоняется тренер. Его тонике рыжие волосы шевелит вечерний ноябрьский бриз. Он дуст со стороны трибун — пустых, потому что это всего лишь тренировка. Тренер переворачивает Ричи и прислоняет ухо к его груди, чтобы выслушать сердце. Ричи лежит слишком тихо и неподвижно. Джуит говорит мальчику, который стоит рядом и тоже тяжело дышит: «Это всего лишь тренировка». Он сидит рядом с Ричи в здании музыкальной школы, на последней скамье в классе пения. Это большая комната с дощатыми стенами. Окна открыли. Сквозь кружевную листву джакаранд проглядывает кусочек неба. Миссис Касл в старом чёрном платье и янтарных бусах дирижирует пухлыми руками. Голоса ребят в гармонии устремляются к дощатому потолку: «Бабье ле-ето…». Джуит чувствует, как пальцы Ричи Коуэна нежно теребят и поглаживают его шею. Джуит не знает, что будет дальше. Но его тело знает. У него эрекция. Он надеется, что миссис Касл не попросит его встать и исполнить песню в одиночку, как она иногда любит делать. Всё ещё стоя на коленях, тренер выпрямляется. «Ради Бога, не стойте так Позовите врача». Мальчики из футбольной команды что-то шепчут, бормочут и, наконец, бегут в сторону школьных зданий, в окнах которых отражается закат. Джуит смотрит на небо. Над чередой старых тёмных деревьев, что растут за трибунами по краям поля, летят три чёрных вороны. Тренер трясёт Джуита за плечи. «Ты кто? — кричит он. — Проснись!»
Джуит просыпается. Билл в своих рабочих штанах наклонился на Джуитом и трясёт его за плечи.
— Просыпайся, — говорит он. — Что это значит?
Он трясёт перед лицом Джуита квадратным белым конвертом с квадратной белой открыткой внутри. Джуит закрывает глаза, стонет, переворачивается на другой бок, натягивает одеяло себе на голову.
— Почему ты так рано встал? — бормочет он.
— Сегодня мусорный день? Вчера я забыл об этом. Я услышал, как подъехал мусоровоз, побежал вниз с помойными пакетами и нашёл это. — Он садится на край кровати и стаскивает одеяло с головы Джуита. — Ты хотел это выбросить? Да ты хоть знаешь, что это такое? Здесь приглашение на банкет к тому парню, который может стать следующим президентом.
Джуит издаёт непонятный звук, перекатывается на дальний конец кровати, поднимает с пола подушки. Он укладывает их в изголовье, переворачивается и прислоняется к ним спиной. Он проводит рукой по лицу.
— Оно персональное. Он написал тебе от руки, — говорит Билл. — Он назвал тебя Оливер.
Джуит пожимает плечами и тянется к сигаретам, лежащим на тумбе.
— Оливер, Ширли — всё это не имеет значения, Билл.
— Имеет! — кричит Билл. — «Надеюсь увидеть тебя снова после стольких лет. Рон». Он подписался Рон. Боже мой! Он всё ещё тебя помнит.
— Не будь наивным. — Джуит закуривает две сигареты и даёт одну Биллу. Тот выглядит несчастным. — Я не слышал никакого мусоровоза.
— Он приехал и уехал. Я чуть было не опоздал. Они забрали всё.
— Не всё, — говорит Джуит. — Они забыли вот это.
— Да что с тобой? Это будет отличная вечеринка. Там будет столько шишек. Там будет телевидение. И всем раздадут фотографии.
Джуит берёт с тумбы пепельницу и ставит сё на постель.
— Давай, что ли, выпьем кофе. Ты хочешь?
Билл встаёт.
— Ты мало бываешь в свете. Вот почему ты не можешь получить побольше работы. Если тебя заметят на такой вечеринке, от этого будет очень большая польза.
Оливер фыркает.
— Где это будет? В Сенчури-Плаза, да? Билл, там соберётся тысяча человек.
— Но не у всех будут персональные приглашения, которые написаны от руки. — Билл эксцентрично обводит рукой постеры на стене. — Оливер, он тебя помнит. Он твой друг, чёрт возьми.
— Кто-то составил ему список трёхгрошовых актёров, вместе с которыми он когда-либо играл. Адрес они нашли в каталоге Гильдии. Когда-то он был председателем Гильдии Актёров. Он вовсе не хочет меня видеть. Он хочет, чтобы я за него проголосовал. Только и всего. — Джуит протягивает руку. — Отдай мне эту бумажку.
Билл делает шаг назад, прижимая приглашение к своей груди.
— Оливер, мы уже сто лет не были на приличной вечеринке. Помнишь, последний раз это было, когда ты играл в «Моей прекрасной леди» в Оранжевом округе, в театре-ресторане? Мне так нравились эти вечеринки с актёрами. Тебе больше не хочется никакого веселья?
— Я тебе покажу веселье, — и Джуит с развратным смешком бросается в сторону Билла. Пепельница падает на пол.
Билл отступает.
— Нет, не такого.
Он неуклюже нагибается и подхватывает пепельницу. Окурки, оставшиеся в ней с прошлой ночи, усыпали весь ковёр. Он собирает их, кладёт в пепельницу, ставит её на место под лампу. Он поднимается, размазывая пепел по ковру босой ногой.
— Почему ты больше не играешь в театрах-ресторанах? Они тебя спросят.
Джуит строит гримасу.
— Люди не созданы для того, чтобы есть и смотреть на сцену одновременно. К тому же, это довольно трудная работа.
Он снова прислоняется к подушкам и расправляет одеяла.
— Не хочешь заниматься любовью, тогда давай хотя бы кофе попьём. Пожалуйста.
— Оливер. — Билл выглядит расстроенным. — Я. Хочу. Пойти. На Эту. Вечеринку. Если тебе не всё равно, что я хочу, ты наберёшь этот номер и скажешь, что придёшь.
— И Старый Добрый Рон собственной персоной поднимет трубку, — говорит Джуит.
Билл манерно разворачивается и удаляется на кухню. Женоподобные ужимки ему не к лицу. Джуиту хочется, чтобы Билл их больше не повторял. Он откидывает одеяло, становится босиком на ковер, тушит сигарету и идет в ванную. Он выключает душ, оборачивается и видит Билла, который стоит в дверях ванной. В руках у него кружка с литерой «О». Джуит берёт полотенце с литерой «Б» и говорит:
