Спокойно выехала со двора, и поехала в сторону набережной.
Предательство — ядовитыми когтями впивается в мое сердце. В горле ком встал, и не вздохнуть, не выдохнуть.
Доехав до набережной, я вышла из машины, как раз в тот момент, когда начался мелкий, противный моросящий дождь. Холодно. Ветер заставляет поёжится. До костей пробирает.
Прохожие которых дождь застал здесь на набережной, бегут. Старательно перепрыгивают через лужи, а я шагаю им на встречу. По лужам.
Какая-то опустошенность внутри меня. Обреченность.
Просто иду куда-то, в поисках чего-то. Только зачем все это? Зачем говорить красивые слова о любви, и делать все, что бы я почувствовала себя любимой?
Я остановилась посреди тротуара, и подняла голову к небу, позволяя каплям дождя смешаться с моими слезами. Да. Вот так. Я все же заплакала.
Почему все кого я любила — меня предают? Сначала Макс, потом Руслан.
Почему?
Нужно выпить. Хотя бы совсем не много. Чтоб успокоится, и заглушить тупую боль, что терзает меня изнутри.
Всего лишь глоток, и сразу полегчает. В этом не уверена, но попробовать стоит.
На следующий день.
Открываю глаза, и не сразу понимаю где нахожусь. Жутко болит голова.
Воспоминания о вчерашнем, застали меня врасплох. О том, как та блондинистая тварь минет Руслану делала, как он насаживал ее рот на свою плоть, и то, как я вчера напивалась водкой в каком-то захудалом баре, и как я приехала к Вике.
Чееерт. Как вспомню, так и блевать хочется. И да, я блевала. Кишки выворачивала. Думала, что сдохну. Выблевала свою ёбаную наивность в унитаз.
— Проснулась? — ворвалась в мысли рыжая.
— Ага, — прохрипела я.
— Вот тебе, — она протянула мне стакан с водой и таблетку.
Я с благодарностью кивнула ей, и выпила таблетку.
— Я вчера была удивлена, когда ты заявилась ко мне в ужасном состоянии.
— Отстань, — перевернулась на левый бок, лицом к окну. — мне плохо.
После пьянки, я проснулась с мерзким привкусом во рту. С прескверным настроением.
— Милая, поделись со мной, — я почувствовала, как кровать прогнулась под весом подруги, и тут же ощутила, как она обняла меня одной рукой. — не держи в себе это дерьмо.
— Это мое дерьмо, — грубо отрезала я. — и не хочу это обсуждать, — и добавила чуть спокойным голосом. — по крайней мере сейчас не хочу об этом говорить.
— Как скажешь, — вздохнула она. — мне кажется тебе нужно принять душ, подруга. Может легче станет.
— Позже.
Хочу память стереть себе, чтоб не помнить всего этого.
41
Два месяца спустя.
Я стояла у окна в своей комнате, и смотрела на то, как там у ворот Руслан пытается пробиться через охрану ко мне. Машинально положила ладонь на пока ещё плоский живот.
Дааа. Я беременна. Девять недель.
Всем запретила говорить о моей беременности ему, хотя мама хотела.
— Никто не скажет ему об этом, — сквозь зубы проговорила я.
— Он должен знать, — ответила мама.
— Ребёнок мой, и ничей больше.
А ещё отец отдал приказ охране, чтоб не пускали его. И он на протяжении этих двух месяцев, каждый день сюда ездит. Рано утром приезжает, и поздно вечером уезжает.
И сейчас я смотрю, как он пытается договорится с Костей и Валерой, но те не преклонны. Они хорошо выполняют свои обязанности.
И вдруг он поднял голову вверх, и посмотрел в окна моей комнаты. Заросший. С синяками-ямами под глазами. Похудел.
Наши взгляды встретились, и мое сердце пропустило удар, и забилось быстро очень.
Я сделала шаг назад, и услышала голос его.
— Варяяя.
А я глаза зажмурила, чтоб предательские слёзы сдержать. Потому что болит сердце по нему до сих пор.
— Не уйду отсюда, слышишь? Пока не поговорим — не уйду, — услышала опять его. Так бывает каждый раз, когда он тут. Возле дома моего.
— Уходи, — шепчу я, будто он мог услышать меня.
Впервые в своей жизни, мне не хотелось выслушивать жалкие оправдания человека, который меня предал. Может я и любила Руслана, но боль от предательства сильнее. Поэтому выслушивать его и говорить с ним я не собираюсь.
Я снова подошла к окну и выглянула. Руслан отчаянно жестикулирует руками, и пытается прорваться сквозь парней. Открыла окно и крикнула:
— Уходи… уходи и не появляйся тут, — стиснула пальцами подоконник. — не хочу видеть тебя. Какой же ты лживый…, — он посмотрел снова на меня. — лживый гааад. Все проваливай, — а у самой слезы на глазах. — ненавижуууу тебя, проклятый ублюдок, — бью словами наотмашь, чтоб почувствовал на себе это.
— Позволь все объяснить, — взмолился он.
— Неееет, — заорала так громко, что даже стёкла задребезжали.
Первый раз за эти два месяца, я позволила себе с ним поговорить.
— Зачем приехал сюда? — прогремел голос отца. Я глянула вниз, и увидела, как отец вышел на встречу к Руслану. — уходи отсюда, забудь дорогу сюда Руслан, не то я не ручаюсь за себя.
— Позвольте поговорить с ней, — обреченным голосом сказал он.
— Нет, — отвечает отец, а затем обращается к охране. — выведите отсюда, и близко к дому не подпускайте.
Парни среагировали мгновенно, скрутили Руслана и повели к главному выезду из посёлка. Руслан орал, вырывался и просил меня простить его.
А я что? Я не готова прощать ему все это дерьмо.
Я хочу жить нормальной жизнью. Хотела жизнь с браком и детишками. Жизнь в которой любовь могла бы присутствовать так же, как и работа, семья и друзья.
Отошла от окна, и опустилась в кресло. В груди поднимается паника вперемешку с отчаянием.
— Пожалуйста, пожалуйста пускай все это будет страшным сном, — шепчу я в пустоту.
Стоит ли прощать? Забыть? Я не знаю, но уверена в одном, что прощение его не спасёт. Про ребёнка не скажу. Не его он, а только мой.
И ведь действительно Руслана больше не пускают на территорию посёлка, через пропускной пункт. Хотя я ужасно скучаю по нему, и не раз одергивала себя, когда брала в руки телефон и пыталась ему позвонить, чтоб сказать ему о малыше.
Дааа. У меня будет мальчик. Первый триместр беременности прошёл хорошо, и уже начался второй триместр. И мой животик уже видно.
Бабушка и дед, до сих пор гостят у нас, и меня уговаривают полететь с ними в Норвегию. Вот и думаю над этим. Стоит ли оно того или нет?
