– Ты уходишь?
– Пока нет, часа через два поеду.
– Все бежишь, бежишь.
– Не обижайся.
– Да я все понимаю. К Герде?
Киваю, мама улыбается.
– А теперь, – усаживается на диван, кладя руки себе на колени, – все рассказывай. Как ты? Я так переживала, когда позвонила, а ты в лазарете этом оказался. Думала, с ума сойду.
– Все хорошо, обычная простуда…
– Не ври. Сейчас-то хоть не ври!
– Мам Марин, зачем мне врать? Ты все преувеличиваешь. Это обычная часть, где мы весь год мели плац, ничего страшного и криминального.
Ма все еще не верит. Вздыхает, словно упрекает во вранье, но потом меняется в лице. Расцветает. Улыбается. Я так рад ее видеть. Она самая лучшая.
– Что делать собираешься?
– Не знаю, недельку приду в себя, а потом доки буду в универ подавать, к Иванычу схожу. Надеюсь, он меня не пошлет, и по работе надо что-то думать. Учиться на очном теперь точно не варик.
– Какой ты стал… взрослый.
– Не реви, – обнимаю, – чего ты плачешь-то?
– До сих пор не верю, что больше не придется сидеть в ожидании твоих звонков.
– Мама…
– Ладно, не обращай внимания, беги, а то опоздаешь, – смотрит на часы, поглаживая мое плечо. – Я надеюсь, ночевать домой?
– Как получится, – целую в щеку.
– Богдан…
– С ребятами встретиться еще хотел. Все, мамулечек, я ушел.
Прихватив кожанку, выхожу во двор. Минут через сорок уже трусь у Гериной шараги. Останавливаюсь недалеко от крыльца, прикуриваю. Вокруг переизбыток мажоров на пиз*атых тачках. Неплохо.
Делаю очередную затяжку, слыша знакомый голосок.
Гера спускается по ступенькам с какой-то девахой и доходяжным пареньком. Тот скачет вокруг нее, как зомби. Хочу затушить сигарету, но одергиваю себя. Наблюдаю дальше.
Гера смеется, что-то шепча своей подруженции, а потом оборачивается в мою сторону. Вижу секундный ступор в ее глазах. Она сомневается. Думает, что я ее глюк. Ухмыляюсь, делая шаг в ее сторону.
Гольштейн поджимает губы, а потом вовсе накрывает их ладонями.
– Богдан, – орет как ненормальная, сбегая по лесенкам, – мой Богдан, – обхватывает шею, закидывая на меня ноги, скрещивая их за спиной, – почему? – утыкается носом в мою шею, плачет.
Выкидываю этот идиотский окурок, сжимая ее уже обеими руками. Такая хрупкая, красивая. Моя.
– Умка, – поворачиваюсь из стороны в сторону, словно укачивая ее, – хватит соплей уже.
Гера поднимает голову, рассматривая мое лицо.
– Ты гад! Почему ты не сказал? – давится слезами, но улыбается. – Шелест, ты изверг, слышишь!
– Сюрприз…
– Это самый ах*енный сюрприз!
– Не ругайся, – смеюсь, ловя ее губы своими. Пухлые, с капелькой бледно-розовой помады. – Налуплю…
Приподымаю взгляд, понимая, что мы сумели привлечь к себе внимание. Отпускаю Геру, и она ставит ноги на землю.
– Расходимся, ребятки, цирк уехал, – немного повышаю голос, смотря на зрителей.
– Я так соскучилась. Сильно-сильно, – целует и замирает. – Ты куришь? От тебя пахнет.
– Уже бросаю…
Гера кивает, обвивая мою шею своими ручками. Она поправилась. В хорошем смысле слова. Чувствую это, когда обнимаю. Охереваю от нее. Моя Гера. Настоящая. Не мой очередной сон. Реальность.
– Мой хороший, – проводит ладонью по моей щеке, – я так тебя ждала.
– Пойдем отсюда уже, – тяну ее за руку, – никого не хочу видеть, с тобой хочу, слышишь? – на ухо.
Глава 2
Герда
Сдан последний экзамен. Еще одно «отлично» в закрытую на этот год зачетку.
Безразлично вышагиваю по длинному коридору, а радости нет. Даже толики улыбки. Мне все равно. Я потеряна во всей этой веренице дней. Мне слишком одиноко, мне слишком стыдно, что Богдан лишился своих планов на этот год из-за меня. Я часто об этом думаю. Думаю о том, что было бы… если…
Этих «если» сумасшедшее количество. Крепче сжимаю ручки сумки, смотря в окно. На улице нещадно палит солнце, а мне холодно. Я продрогла, как в самый ледяной месяц года. Светка подхватывает меня под руку, и я вздрагиваю. Она вырывает меня из моего кокона, но не лишает уже такой привычной апатии.
– Ну что у тебя?
– Пять…
Глупый вопрос, конечно.
– Блин, Гольштейн, где тебя такую умную нашли? – смеется. – У меня трояк, кстати. Мы сегодня отмечать едем. Ты с нами? Закрытие сессии, все дела.
– Не знаю…
– Что – не знаю, год вместе учимся, а у тебя вечно отмазы. Папа, что ли, не пускает? Или папик?
Света уже давно не против узнать о моей личной жизни больше, но я ловко осаживаю любые ее поползновения в эту сторону.
– Просто мне это неинтересно, – пожимаю плечами.
– Кого ты лечишь?
– Свет, я подумаю до вечера.
– Ладно. Ой, смотри, какой красавчик идет, к нам, по ходу, – развязно цокает языком, облизывая пухлые губы.
– Герда, привет!
Гриша заинтересованно рассматривает Светку, ухмыляется.
– Вы знакомы? – Света приподымает бровь.
– Да, это Григорий Назаров, мы вместе учились в Англии. Непонятно только, что он делает здесь.
Пытаюсь улыбнуться, но голос меня не слушает, язвлю.
– Да он на тебя запал, – шепчет мне на ухо.
Закатываю глаза. Только Назарова мне не хватало и Светкиных сплетен.
Света выказывает свое недовольство и намекает на мою, по ее мнению, умственную отсталость – не понимать очевидные вещи. Поправляет выбившуюся из укладки прядь черных, как вороново крыло, волос. Она очень эффектная. Высокая, с сочной фигурой, большой грудью и зашкаливающим самомнением. Хотя, по поводу последнего, мы все здесь такие. Поголовно.
– Мне все равно, – продолжаю отмахиваться от сватовства.
– Девчонки, может, сходим кофе попьем? Я угощаю…
– Мы не против….
– Против, – вторю, но выходит неубедительно.
– Пошли, – снова на ухо, – тебе не нужен, так дай мне поиграть, – крепко сжимает мой локоть. – Гришенька, – проводит пальчиками по его плечу, немного выпячивая грудь.
Назаров хмурится и переводит взгляд на меня.
– Мы согласны, да, Герда?
– Отлично…
– Кстати, Григорий, не хочешь с нами завтра потусить? У нас вечеринка, закрыли сессию.
