– Хватит, Гера. Лучше остановись.
– Просто… ты все время избегаешь темы спорта. А раньше только и делал, что говорил о тренировках, титуле, чемпионстве… сейчас ты говоришь лишь о том, сколько зарабатываешь.
– Ты выдумываешь.
– И машину за два миллиона без кредита я тоже выдумала, просто так.
– Подарок за бой.
Кстати, это так и есть. Тип один расщедрился.
– Слушай, может, машину тебе купим? Денег только выведу…
– Какую машину, Богдан? Ты меня вообще слышишь?
Конечно, слышу. И по поводу интереса твоего не вру. Поэтому и не зову. Да и смысл, она сама вечно занята, зачем мешать. Хочет работать и чего-то добиваться? Так вот ей хорошее такое поле для развития. Меня пилить зачем? Она что-то там себе придумывает, не верит. Хотя я ее знакомил с Раймовым. Он ей не понравился. Рожа у него, видите ли, бандитская. А у кого нормальная-то? Папашу бы своего вспоминала иногда… с его рожей.
Лирика все. Но чем дальше в лес, тем сложнее. Боев мало, в основном тренировки, усиленная подготовка к летнему пеклу. Если все выгорит и скауты сделают нужные выводы, будет нам с Раймовым счастье. Мне в первую очередь.
– Слышу. Я тебя не понимаю, денег нет – плохо. Есть – тоже плохо.
– Да потому что я не верю, что ты говоришь мне правду. Так не бывает, так, как ты говоришь…
– Закрыли тему.
– Богдан!
– Закрыли тему.
– Марина Юрьевна звонила, приехать хочет.
– Всегда пожалуйста.
– Ты ей сам когда последний раз звонил?
– Не начинай.
– Да, конечно. Я молчу.
Отворачивается, прикрывая глаза. И так постоянно. Все всегда не так. Что ее теперь не устраивает? Я не понимаю. Я все это не для себя одного делаю…
И с Ма… с ней – не с Герой. Мы сильно повздорили… хотя это тихо сказано. Разо*рались в пух и прах. Ей Раймов тоже не понравился. Переживает она.
Я ее понимаю. Правда. Но делать так, как говорит кто-то, не намерен. Она выдвинула ультиматум, я его принял. Теперь у нас молчание. Или же ругань на пустом месте.
Только своей вины я не понимаю. Я не дерусь под полой. Все легально. Официально и, с*ка, на очень таком неплохом уровне. Со спонсором, тренером, залом. Чего еще надо? Или это какие-то обидки за то, что не принял помощь этого ее Доронина?! А с каким-то мутным Раймовым сотрудничаю… бред.
– Гер, – касаюсь ее колена, – не обижайся.
– Я не обижаюсь, Богдан.
– Конечно. Вижу, блин.
– Все хорошо.
– Вечером в клуб пригласили. Надо сходить.
– Иди.
– А ты? Не со мной?
– Нет, я домой хочу. Отвези меня домой.
Стискивая зубы, сбрасываю скорость перед красным светофором.
Дома Умка заваливается на кровать, накрываясь с головой пледом.
Ложусь рядом, просовывая руки под махровую ткань. Провожу ладонью по ее бедру, талии, поднимаясь к груди.
– Я не хочу.
Она скидывает мою руку, словно ударяет по лицу. Злость медленно заполняет все существование. Я устал от этих перепадов настроения и истерик. Иногда хочется ее прибить. Она сама не знает, чего хочет. Почему ей всегда всего мало?!
Завожусь сильнее и знаю, что нас ждет грандиозный скандал. Потом такой же секс. Но эта ругань стоит уже поперек глотки.
– Ты издеваешься?
Скидываю с нее плед.
– Нет. У меня болит голова, – бубнит в подушку.
Стискиваю зубы. Слова слетают быстрее, чем я понимаю, что говорю.
– Потом не удивляйся, что у кого-то она болеть не будет.
Психую от собой же сказанного и ураганным порывом оказываюсь на кухне. Умка несется следом.
– Что ты сказал?
– Ты слышала!
Может, так у нее в башке хоть что-то прояснится.
– Ты мне изменяешь? – со злостью.
– Пока нет.
– Что значит – пока?
Выдыхаю.
– Ничего. Нервы.
– Нервы? Нервы у тебя!
Начинает кричать, хватая со стола конфетницу.
– В кого ты превратился? Ты слышишь, что говоришь? – эта хрень летит в меня, уклоняюсь. – Одни деньги и понты в башке твоей!
– Успокойся!
– Понты, значит? Ну-ну.
– Успокоиться? Ты охренел, Шелест! Ты себя кем возомнил?! Ты мне за последний год хоть раз комплимент сделал? Как у меня дела, поинтересовался?
– Не начинай.
– Не начинать? Ни черта ты не сделал и ничем не интересовался. Тебе плевать. Вот и все. Вся наша реальность в том, что тебе нет до этого дела…
– Нормально же все было. Два дня назад, когда ты шлялась по магазинам и тратила бабки, у тебя все было прекрасно, – ору ей в ответ, – а теперь у меня понты, значит?!
– Что? – убегает в комнату, а когда возвращается, кидает мне в лицо карточки и наличность. – Подавись. Забери это все. Мне ничего от тебя не нужно. Слышишь! Ничего!
– Лучше замолчи, иначе…
– Иначе что? Что, Богдан? Пойдешь тра*ать другую? Бросишь меня? Хотя, знаешь, вали ты, Шелест. Вали, куда хочешь, тра*ай, кого хочешь. Мне все равно!
Так, значит? Хорошо, сама напросилась!
– Все равно тебе? Отлично! Тогда я поехал. Счастливо оставаться.
– И вали! Убирайся отсюда! Придурок. Ненавижу тебя.
Она еще что-то орет вслед, но я не слушаю.
Вылетаю во двор, садясь в тачку. Выжимаю педаль в пол, врубая музыку как можно громче. Меня трясет. Злость брызжет через край. Бесит. Все это бесит.
Если она думает, что я приползу к ней с извинениями, хрен ей. Достала уже.
Мозгов бы подкопила. Изменяю я ей. Я кроме нее за все время ни разу ни на кого не посмотрел. Только к ней, с ней. На х*й мне эти бл*ди все не упали. Но ей мало. Ей надо, чтоб ее боготворили. Гадина. Моя гадина. Сбавляю скорость.
Выезжаю за город, вытаскивая из бардачка пачку сигарет. От нервов. Прикуриваю.
Не поеду… конечно. Кому я вру?
Щас пару кругов, и поеду извиняться. Куда я без нее? Я без нее не могу. Без такой упрямой и вредной. Не могу.
Сто раз уже думал, что, если… Если аут. Конец. Что буду делать? Она моя зависимость. Я готов ругаться с ней миллионы лет. Слушать недовольство, упреки, но не отпускать. Ни за что. Это похоже на болезнь. Это не любовь, это больше, чем просто зависимость. Это тотально сумасшествие. Безумие. Наше с ней безумие, в котором мы варимся со школы.
