Подхватывает мою ногу под коленом, закидывая себе на бедро. Удерживая.
Я чувствую его теплую, шелковистую плоть. Она так близко. Но он не спешит. Пропускает мой сосок через свои пальцы. Опускает ладонь на спину, скользя к животу. Ниже задевает все еще ноющий клитор и резко входит на всю длину, выбивая из меня остатки воздуха.
Он продолжает двигаться, быстро, глубоко, заставляя кричать от наслаждения.
Богдан.
Она стонет. Вцепляется в мою шею, обнимает. Пока я как сумасшедший вколачиваюсь в ее тело. Контроль летит к чертям. Она словно красная тряпка для быка.
Хочется ее целовать, кусать в кровь. Хочется, чтобы она кричала. Мне необходимо видеть ее закатывающиеся глаза. Слышать ее стоны. Меня поглощает эта страсть. Она затмевает все. Моя маленькая девочка, способная превращать меня в безумца.
Немного отстраняюсь, выключая воду.
Поднимаю ее на руки и несу в комнату. Наши мокрые тела прилипают к простыням. Кладу ее на спину, шире разводя ноги.
Ладони сами тянутся к груди. Красивой. Нежная кожа, темно-розовые вершинки. Хочется их целовать. Пробовать на вкус.
– Перевернись, – хрипло.
Гера послушно делает, что говорю.
Наваливаюсь сверху, упираясь кулаком в матрац. Вхожу в нее, двигаясь очень медленно, лаская грудь, убыстряя темп. Опуская пальцы ниже, разводя складочки, надавливая на разбухшую плоть.
Чувствую, как она сжимается. Прикусываю плечико, погружаясь в нее глубже. Толчки резкие, рваные. Неконтролируемые.
Гера вскрикивает, пытаясь убрать мои пальцы. Покрывается мурашками, ощутимо подрагивая. Прикрываю глаза, чувствуя свою подступающую разрядку. Выхожу из нее, кончая на прикрывающее ее икры одеяло.
Заваливаюсь на спину, утягивая ее за собой. Я так скучал по ней. Так в ней нуждался.
– Ты манипулятор, – шепчет, стискивая мою ладонь своими пальчиками.
– Я знаю, – прижимаю ее к себе. – Не делай так больше. Никогда. Не смей уходить так. Не смей.
Целую Герины раскрасневшиеся губы.
– Я тебя все равно никуда не отпущу. Притащу обратно, и не важно, что произойдет. Никуда не отпущу.
Чувствую, как она улыбается. Сжимается в комочек, накрывая свою грудь моей рукой.
– Шелест, ты… я иногда совсем не понимаю, как ты можешь быть таким… последние месяцы я думала, что тебе уже давно на меня плевать. Мне казалось, что у тебя кто-то есть…
– Это ты, мать, загнула. Вторую такую я точно не вытерплю.
– Значит, ты меня терпишь, – прищуривается.
– Я тебя люблю, а не терплю.
Улыбается.
– И я тебя. Очень-очень.
– Прости меня. Я не хочу себя так вести, но оно выходит. Само. Гер, ты последняя, кому я бы хотел сделать больно. Я лучше себе башку разобьюсь… просто… все оказалось сложнее. Я многого не замечаю, игнорирую. Я знаю, что тебе плохо, понимаю, что не о таком ты мечтала. Но пока не могу предложить тебе большего.
– Тсс, – прикладывает пальчик к моим губам, – я знаю. Мне стыдно и больно. Все, что я говорю… это от моего бессилия. Я просто не знаю, что делать. Не знаю, чем могу тебе помочь. Но я никогда в тебе не сомневаюсь. Ты самый лучший. У нас все будет, все-все. И миллионные бои, и Лас-Вегас. И огромный дом. И семья. И много детей. Я знаю, что у нас все это будет. Но для этого нужны силы.
– Умка, – прикрываю глаза.
Хочется ее заобнимать до смерти. Ее слова прошибают.
Мы вырубаемся, обнимая друг друга. Бодрость приходит где-то после обеда. Приоткрываю глаза, чувствуя, как затекла рука. Аккуратно вытаскиваю ее из-под Гериной головы. Морщусь.
Умка почти сразу распахивает глазки, растягивая губы в улыбке.
– Доброе утро.
– Доброе. Завтракать будем?
– Приготовишь?
– Я подумаю, – кусаю ее в плечо, а после целую покрасневшую кожу.
Весь день мы проводим вдвоем. Гуляем, катаемся на каруселях. Гера как ненормальная орет на свободном падании, угрожая, что умрет.
Смотрю на нее и залипаю. Так давно не погружался во все это, что сейчас волны накрывают с головой, заставляют захлебываться этой волной. Но она теплая. Приятная.
Я тону в своей Гере, испытывая невероятный кайф.
Верю, что вся дрянь в наших с ней отношениях осталась позади.
– Богдан, мы так давно не гуляли… просто так, без дел…
– Не спорю. Слушай, мне тут денег упало. Новый спонсор у клуба, – провожу большим пальцем по внешней стороне ее ладони. – Может, что-нибудь купим? Чего ты хочешь?
– Да вроде ничего.
– А если подумать?
– Пальто нужно зимнее. Сейчас еще не так дорого…
– Пошли.
– Куда?
– В магазин.
– Может, не надо пока… я там откладывала.
– Пошли уже. Тебя не поймешь – то надо, то не надо.
В салоне верхней одежды Умка полчаса путешествует среди вешалок.
– Ну?
– А какой у нас бюджет?
– Полтинника хватит?
– Сколько?
Хмурится, замирая, сжимая в руке капюшон какой-то куртки.
– А сколько тебе заплатили?
– Нормально мне заплатили, выбирай уже. Жарко.
– Разденься.
– Гопак не сплясать?
– Богдан, – закатывает глаза.
– Что-то выбрали? – консультант подходит к нам раз в третий.
– Еще смотрим, – раздраженно парирует Умка.
Мужчина поджимает губы и сваливает. Ведет себя Гера, будто в состоянии купить весь их магазин с потрохами. Привычки никуда не уходят. Как ни странно.
– Шелест, такое или такое?
– Черное.
– Я не люблю черный…
– А зачем спрашиваешь тогда?
– Не знаю. Блин, я не знаю какое?!
Часа через полтора мы наконец-то чешем к дому. Чтобы я еще хоть раз с ней пошел за барахлом – ни в жизнь.
– Не дуйся. Богдан, я же не специально так долго.
– Ужин с тебя за терпение.
– Легко. Сейчас, я еще разок его дома примерю.
Закатываю глаза, ставя пакет в прихожей. Гера намеряет свое темно-зеленое пальто с мехом из норки. Улыбается своему отражению в зеркале, не замечая, что я смотрю.
Повесив в шкаф, ловит мой взгляд, растягивая губы в улыбке.
– Спасибо, – целует, – ты у меня самой хороший.
– Ужин, – развязываю ремешок на ее талии.
