Это небольшой бутик одежды. Масс-маркет в одном из множества торговых центров, зато у нашего метро. Можно пешком ходить, на дороге экономить. Вообще, я иду на вакансию администратора… но в других местах меня послали куда подальше…
Девушка-администратор встречает меня улыбкой.
– Вы на собеседование?
– Да. Герда Гольштейн.
– Да-да. Наш hr вас уже ждет. Проходите.
– Спасибо.
Втискиваюсь в узкий коридорчик и стучу в белую дверь.
– Здравствуйте.
– Проходите, присаживайтесь, рассказывайте о себе.
И я начинаю в четвертый раз за сегодня свою скудную историю. С каждым новым словом мужчина меняется в лице. Я понимаю, что не подхожу им.
– Девушка, мы можем предложить вам должность продавца-консультанта, не больше. У вас нет опыта администрирования и управления.
– Я понимаю, – улыбаюсь.
– Так что?
– Я согласна, – киваю, понимая, что в другом месте меня ждет то же самое. А работа нужна. Очень.
Мужчинка лыбится, явно оценивая мою фигуру. И какого хрена я вырядилась в эту чертову бежевую юбку? Она кожаная и подчеркивает все прелести моего тела.
– Отлично, – наигранно хлопает в ладоши. – Завтра к девяти будем тебя ждать. Нелли будет тебя стажировать, – обращает взгляд к стоящей за стойкой брюнетке.
Миленькая миниатюрная девочка, скорее всего, моя ровесница. Но вот радости от его слов она не испытывает. Даже больше, смотрит на меня как на обузу. И это обидно. Обидно, когда тебя автоматически списывают со счетов, думая, что ты ни на что не годна.
– Хорошо, – выдавливаю улыбку, стискивая в руках маленький ярко-красный клатч, – до свидания.
Домой прихожу в приподнятом настроении. Богдана нет. Господи, мне кажется, что я приехала сюда одна. Всю неделю я стажируюсь. Нелли оказывается совсем неплохой девчонкой. Веселой. Ее не зачислили во МХАТ, поэтому приходится работать здесь и копить на платное к следующему году. Правда, мало я верю, что с такой зарплатой можно на что-то накопить. Отчитавшись админу, мы вместе выходим из магазина. Нам в одну сторону. Нелли живет почти рядом с нами.
По дороге забегаем в пиццерию. С завтрашнего дня меня берут на работу. Я успешно отстажировалась и теперь буду продавать тряпье, развешивать его на вешалки и улыбаться сварливым покупателям. Идиллия.
Домой прихожу после одиннадцати. Богдана опять нет. Хочется зарыдать. Я схожу с ума от всего этого. Я очень хочу его понять, правда. Но мое эго и наши с ним летящие в мусорное ведро отношения не дают мне этого сделать.
Звоню, но он не берет трубку. Кинув телефон на кровать, снимаю одежду и, свернувшись под одеялом калачиком, пытаюсь уснуть.
Шелест приходит ближе к часу. Я слышу, как он пытается не шуметь, но получается у него не очень. Он гремит посудой, шумит водой в душе, а я медленно закипаю. Когда его холодное и слегка влажное тело падает рядом, прижимая меня к себе, то я изо всех сил пытаюсь отлепить его руки. Не хочу. Ничего не хочу.
– Умка, – целует в шею, – ты чего? Что опять случилось?
– Ничего, – вновь отодвигаюсь, но он делает то же самое в мою сторону.
– Не обижайся.
Его пальцы касаются моего бедра, проворно поддевая резинку трусиков. Дыхание обжигает шею, а язык выводит узоры на моей щеке, поднимаясь к ушку. Я содрогаюсь, злость тает, сменяясь возбуждением.
Эти моменты… я теперь смотрю на них иначе. Ценю, как самое дорогое сокровище мира. Потому что только так мы вместе. Только так он со мной. Ночью. Днем я его не вижу. Совсем.
Через неделю я иду с Нелли в театр. Какой-то современный спектакль. Выходит достаточно интересно. Мне нравится. После двух часов просмотра забегаем в кофейню на Невском.
Нелли заказывает десерт. Я – только кофе. И так сегодня потратилась. Да и есть не хочу.
– Герда, я так рада, что ты согласилась со мной пойти. Я тут уже два года, а друзьями как-то особо не обзавелась. Да и в театр не каждый пойдет.
– Это да… про театр. Ты знаешь, я тоже одна.
– А твой молодой человек?
– Он спортсмен.
– И что?
– О-о-о… поверь, этим может быть все сказано. Но, если в двух словах, видимся мы с ним реже, чем с тобой. Сборы, тренировки, выступления… не жизнь – романтика.
– Зато когда он станет чемпионом…
– Уж поскорее бы, – смеюсь.
Мне нравится эта девушка. Милая, добрая, открытая. Полная моя противоположность. Мы расстаемся у ее подъезда.
***
Год. С нашего переезда прошел год. А во мне лишь пустота и отчаяние. Что произошло с моей жизнью? Как из той, у кого было все, я превратилась в самую обычную девку, которая варит борщи? Слезы подступают все ближе, и я на автомате кидаю в суп щепотку соли. Руки подрагивают. Осталась неделя до того, как нам вновь придется платить за квартиру. Неделя, но у нас еле хватает денег, чтобы сводить концы с концами. Все средства уходят на клуб, тренера, дорогу… черт. Я устала. Так устала от этого жалкого существования. У нас даже нет чертовой кофемашины. У нас ничего нет. Я каждое утро подхожу к зеркалу и просто мечтаю проснуться. Осознать, что это сон. Хочу вновь оказаться в своей белоснежной просторной ванной, а не в этой дурацкой коморке, где еле вмещаются миниатюрная ванночка и унитаз.
Выключаю конфорку, накрывая кастрюлю крышкой. Невыносимо, все это невыносимо.
Богдан вновь придет за полночь. Если я не на работе, то сижу одна в четырех стенах. Ненавижу выходные. У Нелли появился парень, и они постоянно теперь вместе. Я же, одна в этом городе, и все, что у меня есть – это Богдан и его любовь. Только это.
Смотрю на себя в зеркало и ужасаюсь своему виду. Растянутая майка, растрепанный на макушке пучок волос. Раньше я не выходила на улицу без укладки, а вот теперь могу спокойно пойти так в магазин. А что? Он же через дорогу…
Дверь в прихожей хлопает, но я даже не оборачиваюсь. Мне все равно. Он придет, сходит в душ и вырубится. У него очередные соревнования, очередные круглосуточные тренировки. Ему опять не до меня.
– Привет, – целует в щеку.
Отворачиваюсь и ухожу на кровать. Эта дурацкая студия, даже спрятаться негде.
– Что случилось? – вытаскивает из холодильника коробку сока, сворачивая с той крышку.
– Все хорошо.
– Не заметно.
Смотрю на него и чувствую пропасть. Эту пустоту. Слезы предательски застилают глаза. Я должна озвучить. Не могу больше держать в себе. Нет.
– Я не могу так, Богдан, не могу. Правда. Я устала. Мне здесь плохо. У нас нет денег, у нас ничего нет, – мне больно говорить это, больно видеть тревогу и разочарование в его глазах. И нет, он разочарован не во мне, он разочарован тем, что пока не оправдал мои ожидания.
