– Я могу помочь.
– Нет, спасибо. Я должна сама, хоть что-то я должна в этой жизни сделать сама.
– Это похвально. Ты большая молодец, у тебя все получится.
– Спасибо, – хлюпаю носом.
– Не плачь, моя дорогая, это всего лишь жизнь. Все проходит. Приезжайте с Богданом в гости на выходные.
– Приедем. Если он не улетит.
Марина хмурится.
– Куда?
– В Казань, там соревнования… он заявку подавал. Я всех тонкостей не знаю, но если одобрят, то он улетит на неделю, наверное.
– А мне даже не сказал…
– Так ответа еще нет. Рассказывать нечего.
– Ох, что я в вас люблю, так это как вы друг друга защищаете.
Губ касается улыбка.
– Мне пора. Поздно, и я, кажется, оставила телефон дома, Богдан не обрадуется…
– И мне пора такси заказывать.
– Спасибо, что… за все спасибо.
– Все будет хорошо, моя девочка.
Марина прижимает меня к себе, а потом уходит. Я остаюсь сидеть одна за столиком с полупустой бутылкой вина.
Выпиваю еще один бокал и иду на автобус.
Домой доползаю к полуночи. Богдан меня встречает радостно, шарахает дверью в лоб. Просто прекрасный день. Можно уже завтра?
Я приземляюсь на пятую точку. Больненько выходит. Шелест уже несется ко мне, матерится. Что-то спрашивает, а я отвечаю на автомате. Не вникая в смысл. А потом начинаются вопросы, которые вновь вводят в это плаксивое состояние. Мне хочется рыдать, лезть на стену. Потому что мне тяжело, я так устала. Я до безумия хочу спокойную, размеренную жизнь. Я просто хочу, чтобы у нас все было хорошо…
Богдан меня успокаивает, гладит, и я понимаю, что все это время варюсь только в своих проблемах. Моя жалость к себе безгранична. Она связала меня по рукам и ногам. Размазываю по лицу остатки туши, пытаясь вглядеться в его обеспокоенное лицо. А ведь у него тоже проблемы, ему тоже нелегко… только вот он никогда мне этого не покажет.
– Богдан, – вцепляюсь в его руку, – что там с заявкой? Пришел ответ?
– В Казани добро дали.
– Это хорошо. Ты молодец. А я… я как всегда…
– Хватит ныть, не конец света, Умка! Поняла?
– Поняла.
Киваю, прижимаясь к нему ближе. С ним спокойно. С ним хорошо. Он моя защита от всего этого мира.
– Молодец, – целует, – я соскучился, – шепчет, нежно целуя мою шею.
Я таю от этих поцелуев, от его теплых прикосновений. Они заставляют кожу плавиться. Его руки стаскивают с меня джинсовую куртку, с силой сжимая плечи. Он стоит позади меня, обхватив за талию. Немного задранная футболка дает ему возможность касаться своей рукой моего холодного живота. И этот контраст, вся та нежность… они лишают рассудка. Напрочь избавляют от проблем. Есть только он и я. Только я и он.
Как мы оказываемся в комнате, на кровати… я не осознаю. Мне хочется лишь его прикосновений, поцелуев. Потому что они спасают. Он всегда меня спасает.
Наши тела переплетаются. Мы избавляемся от одежды в каком-то забытьи. Когда мир вокруг – не больше, чем декорация к нашей любви. Это не бешеная страсть, это обнажающая душу нежность. Когда глаза в глаза. Когда останавливается дыхание. Мы тонем друг в друге. Наслаждаемся, каждым чувством, каждым движением. Поцелуями, медленными, опаляющими кожу. Объятиями, сильными, убивающими весь страх. Соитием, не только тел, но и душ.
Мне безумно хорошо. Голова идет кругом, и реальность плывет передо мной, как в тумане. Я чувствую его сильные руки на своем теле. Ловлю каждый вздох, целую в ответ…
Утро приходит слишком быстро. Мы успеваем поспать всего пару часов, прежде чем будильник начинает трезвонить.
– Гера, выключи его.
– Сам выключай, мне никуда идти не надо.
– Мне тоже.
– Зачем ты его ставил тогда?!
– Отстань. Выключи.
– Сам!
Шелест недовольно копошится, а потом встает с кровати, плетясь к креслу. Сам вчера свой телефон там оставил, так что нечего здесь.
– Ну все, – резко стаскивает с меня одеяло, – выспалась.
– Да, Богдан, – переворачиваюсь на бок, стараясь перетянуть одеяло на себя.
Но это нереально, конечно.
– Бегать пошли.
– Ты издеваешься? Я никуда не пойду.
– Пойдешь, – смеется, стаскивая меня за ногу с кровати.
– Ну не надо. Я сама, сама встану, – пищу, пытаясь избавиться от его захвата.
– Тогда жду тебя на кухне.
Прикрываю глаза от желания орать. Я хочу спать! Спать. Но послушно одеваюсь и шагаю в кухню.
– Мне кофе, черный без сахара, – сажусь на стул, словно привидение.
– Не в ресторане, – достает кружки.
– Ты меня поднял, теперь буди. Потому что я еще там, на кроватке, сплю и сон вижу.
– Ну ща пробежишь со мной километров пять и проснешься.
– Ты изверг!
– Держи свой кофе, – садится напротив.
Делаю глоток горькой горячей жидкости, наконец разлепляю глаза. Через силу, конечно. Кофе не помогает. Никогда!
– Проснулась?
– Ха.
– Мне тут Ма вчера звонила, – говорит тихо.
Но я знаю, что дальше будет. Вероятнее всего, скандал.
– И…
– Почему не рассказала?
– Вообще-то, я и ей по секрету сказала. Она обещала тебе не говорить.
– Почему?
Богдан внимательно на меня смотрит. Он спокоен. И даже, кажется, не собирается орать… Богдан, которого я знала, возвращается? Неужели?
– Тебе бы было неприятно.
– И все?
– Ты бы распсиховался, – поджимаю губы, отводя взгляд, – натворил бы глупостей.
– А то, что они тебя утащили за город, это нормально?! Если бы все вышло иначе? Ты понимаешь, что он тебя мог просто где-нибудь запереть, папаша твой? И где бы я тебя искал?
Голос он по-прежнему не повышает. И меня это коробит. Лучше бы наорал. Вот честно.
– Прости. Я думала, что сама…
– Гера, сама ты к папе своему иди. Вот там хоть до китайской границы сама. А если ты все же здесь и со мной, то давай как-нибудь без сама. По крайней мере в подобных ситуациях.
– Хорошо.
Киваю, а сама готова прыгать здесь от радости. Я так боялась этого разговора… а на деле… прикрываю глаза, улыбаюсь и чувствую слезы на щеках.
– Не реви…
– Я не реву, – кладу голову ему на плечо. – Ты не обижаешься? У нас же все хорошо?
