— Привет, Махно, — сказала она, поправляя капюшон куртки.
— Здравствуй, Нота, — улыбнулся Махно. — На дворе ночь, а ты в темных очках, с сантиметром штукатурки на физиономии, в парике и капюшоне. С чего бы это?
— Пластику сделала, — пожала плечами Лиса, надеясь, что разницы в росте и пропорциях, Махно не почувствует. — Ты моего фейса еще нигде не видел?
— Как же, как же, видели сегодня по ЦТ, — Махно, как всегда, пытался скрыть нервное напряжение за пустой болтовней, но в данном случае, Лисе было даже интересно. Сама она себя еще по телевизору никогда не видела.
— Ну и как я там? Фотогенична?
— Не сказал бы, — развел руками Махно. — Зато узнаваема. Я, как глянул, так сразу и узнал. Другие тоже не ошибутся.
Последние слова он сказал уже совершенно серьезно.
— Кто тебя сдал, знаешь? — вопрос был некорректный, но таков уж был Махно.
— Нет, — Лиса еще раз «понюхала» воздух. Все было спокойно. — Что мне шьют?
— Похищения, убийства, пытки, — чувствовалось, что «веселое» настроение покинуло Махно окончательно и бесповоротно. — Рецидивистка, дважды судимая, побег из колонии…Всесоюзный розыск.
— Ладно, — Лису список ее мнимых преступлений не впечатлил. В конце концов за двадцать пять лет подполья, она успела всякого натворить. — Приступим?
— Как скажешь, — кивнул, сразу успокоившийся Махно. — Ставим немецкий, ты помнишь?
— Помню.
— Ему? — кивнул Махно на молчаливо стоявшего рядом Черта, которого «в лицо» не знал.
— Мне, — коротко ответил Черт.
— Ну иди ко мне сынку, — Махно кивнул на место перед собой. — Становись на колени и опусти голову, как будто сосешь.
— А это обязательно? — спросил, подходя к Махно Черт.
— Нет, — усмехнулся тот. — Если у тебя есть табуретка, я могу на нее встать, тогда и тебе колени мочить не придется.
— Понял, — Черт без дальнейших возражений опустился на колени и склонил голову.
— Вот и славно, — Махно положил руки ему на голову и закрыл глаза. — Все, все молчат. Работаю.
Порыв пронизывающего ветра ударил в лицо и грудь, но ни один листочек не шелохнулся на замерших в осеннем оцепенении деревьях. Лиса отшатнулась, отступив на шаг, и крепко сжала челюсти, сдерживая рвущийся из горла крик. Еще мгновение, и новый удар, от которого басовито загудели нервы, натянутые, как стальные струны, удерживающие в бурю тяжелый подвесной мост. Это было похоже на то, как если бы она стояла, прижавшись всем телом к стене церкви, внутри которой поет невероятный по численности и мощи мужской хор. Но это было только начало, потому что после третьего удара «завизжал» воздух, став сразу каким-то пресным, никаким, таким, что им не хотелось дышать.
«Перебудим всю округу…» — мысль прошла краем сознания, так же как далекий сухой гром едва ли потревожил слух.
Сквозь дрожащий воздух в красных и фиолетовых вспышках видимых только Лисе разрядов, перед ней застыли коленопреклоненный Черт и нависший над ним Махно, как будто специально копирующие рембрантовское «Возвращение блудного сына». Рядом с ними раскачивался, сидя на земле и схватившись руками за голову, охранник Махно, а где-то среди деревьев «резонанс» корежил других его людей. Но Лиса стояла, сама удивляясь той частью сознания, которая все еще была способна осмысливать происходящее, что не упала, не потеряла сознания, не сошла с ума. Раньше она никогда не видела, как «доноры» отдают свое знание, вкладывая его целиком в чужую память, и даже не слышала ни разу о том, какой мощи волшба потребна для такого дела.
Пятый удар. Она отступила еще на шаг, дыша уже не воздухом, а ледяным огнем, сжигавшим легкие.
«Господи!» — охранник Махно, как подкошенный, упал на бок и замер на белой земле в позе эмбриона.
«Господи!» — кровь кипела в жилах и перед глазами встал багровый туман, а «хор» покинул каменные стены церкви, и мощь басов сотрясала теперь небо и землю, и Лису вместе с ними.
«Господи!!!»
Все-таки господь услышал, наверное, ее немой вопль, и все вдруг вернулось на круги своя. Ночь, темная поляна в глубине Екатерининского парка, Махно и Черт.
Лиса моргнула и обвела удивленным взглядом поляну. Вся она была покрыта белым инеем: и пожухлая уже осенняя трава, и кусты и стволы деревьев. Застонал, заворочался и начал наконец подниматься с земли, очумело потряхивая головой, охранник Махно, зашевелились среди темных деревьев еще двое, и сам Махно снял вдруг руки с головы Черта и неуверенно отступил назад. Его ощутимо пошатывало, но он улыбался.
— Sie sagen deutsch? — спросил он насмешливо.
— Ja, es ist ein wenig, — равнодушно ответил Черт, вставая с колен. — Also, dich, Махно, das Tier, und nicht der Mensch. Die Minute!
[22] — И он опрометью бросился в кусты.
— Wessen es er?
[23] — спросила Лиса, автоматически переходя на немецкий.
— Zu schreiben ist losgerannt,
[24] — вяло ответил Махно. — Вообще-то обычно они писают в штаны, но твой парень, Нота, просто кремень. Кого-то он мне напоминает, только вспомнить никак не могу.
— Дежавю, — пожала плечами Лиса, охраняя инкогнито Черта. — Он из новеньких. Слушай, а где ты такой немецкий взял?
— Где взял, там уже нет, — Махно рассеянно огляделся вокруг и задумчиво пожевал нижнюю губу. — Вообще-то пора сматываться. Расшевелил я эфир малеха, неровен час, какая сука учует. Ты помнишь?
— Помню, — кивнула она. — Через полгода.
— Найдешь меня, — улыбнулся Махно и уже собрался уходить, но Лиса его задержала.
— А почему ты не уходишь в Цитадель? — спросила она.
— А ты почему? — вопросом на вопрос ответил он.
— Я с боевкой завязала еще десять лет назад.
— И молодец, — серьезно кивнул Махно. — У тебя есть дело, у меня есть дело, зачем нам эти глупости?
— Но ты ведь регулярно…
— Они должны знать, — жестко сказал Махно. — Я электростанции не атакую, и военные базы тоже. Но они должны знать, что за кровь платят кровью.
— Возможно, ты прав, — задумчиво кивнула Лиса. — Кого ты наметил?
— Толкунова.
— Почему не Голикова или Рудя? — спросила она, удивившись совпадению, ведь и Твин обратил ее внимание именно на этого — нового — члена Политбюро.
— Понравился он мне, — ухмыльнулся Махно, явно уходя от ответа, и зашагал прочь.
6
— Куда теперь? — спросил Черт, выехав на Московский проспект.
