Познавательная беседа получилась. Очень.
Но самое главное, что неучтенное оружие и артефакты образовались. Иначе бы пришлось все оставлять с глубокими ранами на сердце. Да и фактически восполнил мне сегодняшние траты имбецил. Ему даже вино решил не оставлять. С такими-то свойствами. Много возможностей подарил Кречет.
Спасибо, друг!
Поэтому часы допроса пролетели мгновенно.
Но пора и честь знать.
Дел громадье.
Карандаш, сломав пополам, заточил над платком. Оборвал по сгибам лист бумаги из планшета. Делал все, чтобы затруднить возможное опознание предметов, купленных мною у Охрима.
Освободил пленнику руки, затем протянул бумагу, не выпуская из рук кинжала. Мелькнувшая было надежда во взгляде пленника напоролась на острейшую сталь и мои равнодушные глаза, затем он посмотрел на заостренный кол, щепки, с одной из которых успел познакомиться. И судорожно сглотнул.
— Ты меня ведь не убьешь? Обещаю, я никогда, слышишь, больше к тебе не подойду! Я все забуду! Забери все! Но только не убивай! Особенно так… — просил и обещал, готовый расплакаться Кречет.
Он сейчас сам верил, что больше не будет поступать дурно, что он изменится и никогда… никогда не станет замышлять чье-то убийство. А всех, кого они принесли в жертву ранее — это всего лишь рабы и не люди, последними могли быть только выходцы из Народа. Да и неважно, собственно, это все. Мне не нужны оправдания для своих действий, мол, они плохие поэтому и убил — ради добра… Я не девочка и не трансвестит, и за все свое отвечу на Страшном Суде. Сам. Главное, эта сука хотела меня убить и готовилась основательно. Чего достаточно. И неважно какими она руководствовалась мотивами.
— Пиши, — проигнорировал вопрос.
— Что писать? Что? Я напишу, напишу…
— Юна, я тебя люблю больше жизни! И мне больно смотреть на то, как рядом с тобой вьется он. Меня сжигает изнутри, и я так больше не могу! Прости, если можешь…
Для смелости разрешил Линию приложиться к его же фляге.
Да, грамотность визави поражала. Не зря Охрим говорил про ее отсутствие у большинства. Минут пятнадцать тот потратил на простенький текст, у меня меньше ушло на проверку по азбуке. На возможные ошибки плевать. Так даже трогательнее должно было получиться. В целом все по тексту.
А теперь финальный аккорд неразделенных чувств и завершение земного пути страдальца. Петля толстой веревки нежно легла на шею кречета. Надавил дополнительно на спину коленом. Минута, и товарищ обмяк, хотя до последнего не мог поверить в вытянутый билет на экспресс в царство Мары. Практически не сопротивлялся. То, что он обгадился изначально просто отлично. Последний штрих, хотя далеко не все висельники опорожняли желудок таким способом, но чаще да, чем нет.
Приколол подарком его отца послание миру к деревянному столбу.
Затем немалых усилий стоило поднять киллера на необходимую высоту, ровно такую, чтобы ноги висели ниже старого, разваливающегося бочонка, поставленного на попа, а теперь лежащего так, будто с него шагнули, и он откатился в сторону. Закрепить ее.
И с этой задачей справился.
Убрал все следы своего присутствия.
Изначально хотел сделать закладку с арбалетом, плащом и болтами, но подумав, понял — здесь просто негде. Точнее, я пока не знал места. Во дворе… Не вариант, учитывая, что самоубийцу найдут, а щенок им стал, когда решил просто и без затей заминусовать меня. Дверцу в желобе запечатают наглухо. В итоге для того, чтобы добраться до тайника пришлось бы изобретать способ проникновения через четырехметровую стену с крышей поверху. И если бы не возможные сигнальные чары, то это не представляло труда, но ими тоже должны были опутать заброшенный дом.
Вещи я рассортировал и переложил, арбалет и болты, завернутые в плащ, обладающий свойствами к мимикрии, оказались в рюкзаке гоблов. Сложил туда костюмы, сверху бросил анорак и мокасины. Опять сапоги и котомку через плечо, амулет незаметности на шею. Зеркальце в руки.
Осмотрел через него проулок. Никого.
Но все равно выбирался осторожно. Затем, так же долго выжидал, а после деактивировал свой волшебный девайс, проведя в определенной последовательности по поверхности красного камня.
Мысли, если убрать браваду, невеселые. Проблема заключалась в самом важном — в моем теле. В старом бы уже к завтрашнему дню половина Черноягодья горела, вторая воевала между собой. Третья затаилась, и боялась бы в итоге смотреть в мою сторону косо.
И вот здесь возникал справедливый вопрос: что делать? С одной стороны, можно спокойно отступить — дорога в сиротский приют для благородных детей еще не перекрыта. Но… Но это всякое отсутствие перспектив. Заработать тысячи и тысячи золотых на обучение и рост способностей, находясь под постоянным контролем, вдали от реальных источников богатств — сложно. Еще сложнее задекларировать добычу.
Оставалось попробовать посеять хаос. И главное, теперь я знал о чем говорить с другим пленником. И что у него спрашивать, а могли нагрянуть и еще языки.
Глава 12
Когда я открыл дверь в таверну при постоялом дворе, то меня едва не сшиб с ног одуряющий запах жарящегося ароматного мяса, он заставил сглотнуть моментально появившуюся слюну. А голод вдруг разросся до непомерных размеров, разгоняя на пару секунд по углам все остальные мысли и чувства, оставляя лишь одно, животное — жрать, чавкать, капать жиром, отрывать огромные куски руками и крепкими зубами, давиться и не останавливаться. Даже головой мотнул, прогоняя наваждение.
Сначала мыться и приводить себя в порядок.
Я, в первую очередь, человек, и его отличие от остальных живых тварей обладание волей. Да, сложно держать на цепи эмоции и ослаблять поводок, только тогда, когда требуется и все пойдет в зачет для достижения поставленной цели, но без этого можно говорить о победе тела какого-то вонючего, во всех смыслах данного слова, сопляка над моим разумом. И самое паскудное, что может произойти — затем придумывать и обосновывать причины капитуляции: «это не я такой, это молодой растущий организм», не замечая превращения в безвольное дерьмо. Понемногу, по чуть-чуть, но медленно и неотвратимо.
Аутотренинг пошел на пользу. С неким злорадством ощущал внутреннее подсознательное сопротивление и несогласие, но как любил говорить Папаша Эндрю: «здесь вам не тут, суки!».
В главном зале, а имелось еще два малых, горел монументальный камин. Именно в нем на вертеле сейчас зарумянивалась здоровенная туша кабана. Рядом стоял мальчишка, сын одной из рабынь хозяина заведения — мастера Тарина из рода Волков, и, налегая изо всех сил на изогнутую рукоять, проворачивал ее.
За длинным столом под огромной, чуть покачивающейся на цепях, люстрой расположились шестеро орков, они пили пиво и что-то живо обсуждали. Лишь на несколько мгновений замолчали, посмотрев в сторону нового посетителя. Учитывая, что пара из них на меня поработала, я традиционно поприветствовал их ударом кулака в грудь, они ответили все, как один и по команде, и вернулись к разговору.
