– Прежде чем остаться в Агартхе навсегда, отец крикнул мне содержание надписи, а я записал, чтобы не забыть.
Ишвар достал из кармана скомканную бумажку, развернул её и прочёл: «Кто поднимет этот камень на площадку перед храмом Сваямбунатха и там разобьёт его на части, тот вернёт свою молодость и начнёт жить сначала».
Смешно. Что-то такое я читал в детстве. У одного советского писателя. Неужели его знает и мальчик, а теперь, впечатлившись, рассказывает мне красивую и грустную сказку о горячем камне? Ну ладно, не буду заморачиваться…
А что я делал в эти дни в Катманду? Да ничего особенного. Восхождения нынешнего весеннего сезона завершил и собирался обратно в Москву. Ещё два дня гуляний и покупок в Тамеле – чай, слоны, камни в подарок родным и друзьям – и вылет домой. Вечером мы посидели компанией в «Garden of dreams» и вернулись в отель на ночлег. Какой знак, какой камень, какая Агартха?!
Но это случилось. Вы ждёте, дорогой читатель, чтобы я назвал конкретный день? Я назову. И день, и час. Это произошло утром 25 апреля 2015 года.
Мы проснулись не слишком рано и неспешно позавтракали. Ну что, прощальный пробег по Катманду? Пожалуй! А куда? Несмотря на вполне обозримые размеры города, я в каждый приезд ловил себя на том, что чего-то так и не посмотрел. Неужели оставшиеся без моего внимания объекты удастся выявить и на этот раз? Да, так и получилось. И мы направились к открытой для посещения башне Дхарахрахара, построенной ещё в 30-х годах XVIII века.
В малоэтажной непальской столице башня считалась почти высотной – целых 62 метра. По винтовой лестнице из 213 ступеней мы поднялись на смотровую площадку и в который раз вообще и в первый – с этого места посмотрели на долину Катманду. Спокойный город дымил, шумел, переливался цветными красками…
Спустились, отошли метров на триста и… Меня конкретно повело. Такое ощущение бывает разве что после «литра выпитой», да и то ускоренными темпами. Но я не выпил и рюмки! Закружилась голова, равновесие нарушилось, земля «загуляла» под ногами как живая.
«Загуляла» и башня. Начав зримо шататься, блестящий на солнце пятиметровый шпиль отломился и полетел вниз; вслед за ним всё сооружение стало раскалываться и оседать по кускам. Мозг отказывался верить в реальность происходящего: картина точь-в-точь напоминала компьютерный мультфильм. Качались деревья и дома, а люди внезапно прекращали передвижение и скапливались в кучи.
Это гораздо позже стало известно, что апокалипсис продолжался лишь несколько десятков секунд, но во время наступившего нечто никто не мог понять, сколько времени длится кошмар и сколько ещё предстоит его вытерпеть. А голова начинала в сверхскоростном режиме анализировать случившееся. На что из виденного ранее это похоже? Пожалуй, на лавину в горах. Гром, толчки, снежная пыль… Но где тут снег и где горы? И пыль вовсе не снежная. В следующие доли секунды мозг выдвинул следующую версию – ядерный взрыв! И сразу же её отмёл: если уж такое где и произойдёт, не дай бог, то уж точно не в Катманду. И, наконец, вместе с собственным просветлением послышались крики туристов: «Earthquake! Earthquake!! Earthquake!!!» Да, это было землетрясение.
Мысли мгновенно сменяли одна другую. Однако судьба! Счастливое избавление! В башне могли быть и мы… Люди! Там же остались десятки людей… Под обломками их даже не видно. Что делать дальше?!
Видимо, начал работать инстинкт, который зовёт человека к своему дому, пусть и временному. К счастью, мы обнаружили, что с нашим такси ничего не случилось: водитель не уехал и в панике бегал рядом с машиной, мы запрыгнули в кабину и помчались в Тамел. Толчки прекратились, но будоражили звуки, похожие на выстрелы, однако вскоре мы вздохнули с облегчением: это многочисленные торговцы захлопывали металлические жалюзи на лавках…
По дороге то и дело встречались возникшие на асфальтовом покрытии большие разломы. Трещины виднелись и на старых зданиях. Некоторые заборы повалились. Рухнули палатки, навесы, покосились крыши на хрупких зданиях. Болтались порванные провода. Незыблемым, фундаментальным чудом смотрелся окружённый высоким забором королевский дворец Нараянхити – теперь общедоступный музей. В комплексе не было заметно ни единого повреждения, только тысячи белых цапель, ворон, «бэтс» оторвались от веток и зловеще, ужасающе кричали, каркали, пищали в дымном и пыльном небе. По-прежнему неспешно и торжественно возносили пепел к небу погребальные костры в храме Пашупатинатх, будто бы ничего и не происходило и ничто другое не было важным. В сознание на смену экстремальному прилетало философское: а что может измениться у тех, для кого смерть уже произошла…
Отель стоял как ни в чём не бывало, повалились только вазоны с цветами и расплескалась вода из бассейна. Менеджеры находились рядом и убеждали нас временно не заходить в здание. Острой необходимости в этом и не было, поскольку деньги и документы мы всегда носили при себе. Остальное же, когда мгновения назад вопрос стоял о жизни и смерти, временно не имело значения.
На всякий случай не отпускаем такси, да автомобиль и не стремится уехать, даже напротив: не зная, что предпринять, молодой водитель-непалец жмётся к нам, видимо, ощущая себя при этом в большей безопасности.
В этот момент – всякого, конечно, следовало ожидать, но не этой сбывающейся фантасмагории, – ко мне подбежал мальчик Ишвар:
– Поедемте скорее! Это будет там! Это произойдёт сейчас!
Всё рациональное во мне исчезло. В отключённом от реальности гипнотическом состоянии я показал мальчику на машину, и мы тронулись к Сваямбунатхе. По дороге попалось целиком рухнувшее четырёхэтажное здание, в облаке летающего мусора мы объезжали груды кирпича, бетонные перекрытия, обломки досок. В этом хаосе появилось множество незаметных в обычный период полицейских, которые чудом не паниковали, а энергично выполняли свою работу: отвечали на вопросы, регулировали движение, помогали собрать разбросанные вещи. Множество стихийных или организованных спасателей – по внешнему виду этого было не понять – сновали между домов в поисках пострадавших, переносили их, оказывали первую помощь.
Уже издали стало очевидно: венчающий Катманду священный буддистский храм Сваямбунатха на Обезьяньем холме, к которому мы направлялись, устоял. Не замечалось следов разрушений и вблизи, лишь полчища обезьян с визгом прыгали по деревьям и носились по округе, отчего ощущение кошмара не улетучивалось.
В переводе с непальского слово «сваямбху» означает «возникшая сама по себе». Сваямбунатха – самая священная ступа в Непале. Как говорил Его Святейшество Далай-лама XIV, ступа Сваямбу – источник счастья для всего мира. Распространено предсказание, согласно которому начнётся упадок буддизма, «когда два клыка придут есть ступу». «Клыки» – это индуистские храмы – мандиры, построенные возле Ступы, по форме и цвету действительно напоминающие клыки.
Мы с Ишваром подходим к началу крутой лестницы из трёхсот ступеней и начинаем подъём к Ступе. В этот момент раздаётся второй подземный толчок. Редкий обезьяний визг сразу становится массовой одуряющей какофонией; каменная лестница извивается, словно живая змея, с деревьев на холме летят ветки и листья…
