Бил он меня по стандартным базам. Похоже, айтишник был не дурак, раз нашел мою халупу. Ну, или я дурак, раз подставился. Сейчас неважно. А вот то, что потом этот самый айтишник не закрыл толком кроличью нору, и в нее пролез тот, кто слил меня Беркуту… Это важно. Проверим. И носом Кирсана в проеб, носом.
— И что ты проверил? Как обнаружил Беркута? спокойно кидаю в рот еду, практически не жуя и не чувствуя вкуса.
Кирсан, как ни в чем не бывало, кладет тяжелые ладони на стол, лениво изучает меня. Потом отвечает:
— Крутились возле тебя братки со спец номерами. Прикинь, суки, где только наштамповали. Я и проверил. Ты ж у нас по папаше Беркутов. Твой сводный брат, прикольно, Кирсан отпивает вина. А знаешь, я не удивляюсь. Есть в тебе что-то от той семьи. Я тебя на особый учет поставлю, тварь, с такой родней. Знал бы раньше, порекомендовал бы Петру тебя отстранить от работы. Все же дружеские отношения мешают работе. По крайней мере, если что с Лапочкой Деткой, Ириской-Лисенком случится, ты будешь виноват по-любому.
— Ты что несешь, Кирсан? скалюсь я. Ты всегда знал, что мой папаша бандит.
— А вот то, что брат сводный маньяк, не знал. Теперь знаю. Сейчас на него дело собирают. Изнасилование, пытки до смерти, расчлененка.
— Заткнись, демонюга!!! Я не имею отношения к нему! Я Иру вытащил прямо из его клуба. Они ее поймали на долге. Решили, что у нее никого нет, и привезли в Москву из родного города.
Я залпом выпиваю красное вино, оно кажется каким-то… В общем, я не люблю вино и ни хрена в нем не понимаю.
— Отстой, наебала тебя подруга, Это подделка из местного подвала.
— Как вытаскивать свою шкуру будешь? усмехается Кирсан. Беркут оказался крут, под него еще и подкопать сложно. Я могу дать вам пожить у меня, года два, пока его засадят.
Издевается, садюга.
— Мне легче его грохнуть, огрызаюсь я.
— А ты людей убивал? хрипло спрашивает Кирсан, испытующе глядя на меня в упор.
— Сам сказал, что у меня наследственность кровавая. Никогда не поздно начать.
— Ольгович, давай, подави свою гордыню, в зад свой засунь самомнение и признайся мне, что влип.
Что пришел не просто, чтобы девчонку спрятать, а потому что к маме и дяде не хочется, Но и самостоятельно ничего сделать не можешь.
Вопрос философский, насколько я горд и эгоистичен. Послать Кирсана, потому что возмущен его словами, или признать, что я представления не имею, с чего даже начать. Сбежать всегда возможно, а вот решить вопрос и жить спокойно.
Я смотрю на Кирсана и натягиваю улыбку.
18. Просьба о помощи
— Тебе нужно, чтоб я сказал? Что сказал? Что мне нужна помощь? Кирсан, может, хватит уже играть?
Здесь дело не в эгоизме, а в неспособности доверять людям.
Я никому не доверяю. И Кирсану не доверяю. И Петру тоже.
Готов, в общем-то к любой фигне. Но, тем не менее, информация, что Питер меня проверяет, больновато бьет.
Это странно, учитывая мою постоянную толстокожесть. Оказывается, нихера не толстая у меня шкура.
Кажется, что здесь такого? Обычный рабочий момент.
Питер меня проверяет, я проверяю Питера.
А ведь мы с детства друг друга знаем.
Что говорить о Кирсане, человеке со стороны, затесавшемся в наше с Питером плотное общение.
Разве я не проверял Кирсана, разве не взламывал системы архивов, чтобы посмотреть, что. Это человек.
Чистый, кстати, несмотря на убийства.
Но здесь ничего удивительного.
Кирсан бывший военный, и он убивал. Поэтому с таким интересом и спрашивает, делал ли я это. Могу ли я убить человека. Он может. А вот я бы не хотел проверять себя на прочность.
Я бы не приехал к Кирсану, никогда. Тем более с Лисенком. Но вот тут мой промах, и очень сильный.
Я умею воевать в сети. Ох, тут мне равных нет. Серьезно. Что-то ломануть, хакнуть, вывести данные, подменить данные, проверить на прочность, организовать атаку… Это все легко.
Я умею драться. Один на один. Один на толпу. Умею. В прямом противостоянии, когда все видно, когда все враги твои противники вот они, их можно просчитать, можно предугадать их действия.
И я совершенно не умею бороться с системой. Именно такой, в которой летает, как в своей стихии, Беркут. Ему легко. Он лишь винтик в структуре. Знает многих, его знают многие. За него встанут. За него подтянутся. Потому что, если он утонет, то… То полетит причинно-следственная связь, потеряются бабки, порушатся контакты и так далее.
С системой сложно воевать. Одному.
Винтик системы можно победить, только если ты тоже винтик. Только более крупный. Или имеешь выход на более крупный винтик. На узел.
Во всех других вариантах тебя задавят.
И не важно, спрячусь ли я у Кирсана на два года, что само по себе смешно, начну ли выслеживать Беркута с свдшкой по крышам, что тоже смешно… Ему даже мои хакерские штучки побоку! Он все зоны доступа для меня!
А вот я для него доступен. Мои родные доступны. Моя Ириска доступна.
Я мог бы попробовать пожаловаться матери, отчиму или дядьке. Принести, как говорит, Кирсан, говно им на порог.
Но, сука, мне тридцать три!
Тридцать три!
Хватит уже прятаться от мира в теплой норке!
И, если ради этого мне нужно будет привлечь человека, который знает систему лучше меня, который может помочь.
Я смотрю на Кирсана, так и не ответившего на мой вопрос, поджимаю губы, прикидывая, что именно буду говорить.
Ну что, Демон, погнали? Помашем крыльями?
— Смотри, какой расклад, шепчу я, стараясь говорить строго и не съезжать с темы, а еще лучше, если Кирсан начнет меня подкалывать, смотреть на него, как на последнего идиота. Беркут отморозок. Значит у него до хрена врагов. Враг моего врага мой друг. Это лажово, Но как вариант… На его место наверняка многие метят, надо только поискать. Я могу. Кроме этого, я по своим каналам могу дополнительно накопать что-то палевное, зашкварное для него. И воспользоваться этим. Допустим, я задумчиво смотрю мимо Михалыча, с каменной рожей попивающего настоящее французское вино и периодически разглядывающего, как оно стекает со стенок его фужера.
— Вот врешь, ты Ольгович, оригинал. Отличное винцо. Лениво бубнит он, делая вид, что вообще меня не слушает.
А значит, все нормально. Слушает, значит. И тоже соображает.
— Допустим, столкнуть его с кем-то, добавляю я осторожно. Истины-то прописные, Но поддержит ли Кирсан? Он наверняка знает больше, чем говорит, солдафонская рожа.
— Он сам сталкивается, кивает Кирсан. И ты безусловно прав. Только один в поле не воин, а торчащий гвоздь, который первым получит молотком по шляпке. И ты сейчас как раз высунулся.
