Перемену мы провели в столовой – похоже, всем сильно захотелось узнать побольше о новом предмете и учителе.
– Его обучение – сплошная дискриминация, – пожаловалась Джейн, с аппетитом вонзая зубы в булочку. – Надо найти что-то неприятное, а это часто то, чем человек не похож именно на тебя! Или на твой идеал, что ничуть не лучше.
– Слишком глубоко копаешь, Джейн, – пожал плечами Дмитрий. – Люди всегда делятся по какому-то признаку. И не всегда это воспринимается воинственно. Как насчет тех, кто любит консервированный горошек и тех, кто ненавидит его?
– Да причем тут горошек, – обиделась девушка.
– Очень даже причем, – поддержал Дмитрия Виктор. – Салат с горошком для тех, кто его не любит, весьма неприятное начало праздника. Я вообще не понимаю, почему ненавистники горошка до сих пор не восстали!
Зрелище, представшее нашим мысленным взорам, было до того сюрреалистичным, что в дальнейшем мы жевали молча.
Следующего преподавателя мы заметили не сразу. Сытые и от того добродушные, мы менялись местами, чтобы лучше познакомиться на занятии, когда услышали покашливание. Потребовалось несколько минут, чтобы убедиться, что никто из нас не кашлял.
– А теперь, когда вы все взбодрились, предлагаю всё-таки начать урок, – раздался голос от кафедры. Но за ней никого не было. По крайней мере, так нам показалось на первый взгляд. А затем мы разглядели плавающий в воздухе рот.
– Чеширский кот? – блеснула знаниями Аня.
– Очень мило, но нет, – отозвался рот. – Просто не вижу смысла появляться перед вами целиком. Имя, внешность и прочие глупости будут отвлекать вас от моего предмета. К слову, теорию звуков у вас будет вести эхо – ему вообще лень сниться студентам.
По его голосу было непонятно, осуждает он этого эхо или завидует. Скорее всего, и то и другое.
– Я преподаю первокурсникам науку о мимикрии, – продолжал рот. – Пока больше теории и немного практики с другими участниками. Накладывать и растягивать образ на самого себя вы сможете курсе на третьем, там мы с вами снова встретимся. А для начала давайте разберемся, в каких ситуациях сноходцу может потребоваться изменить голос или «потечь» лицом. Речь не идет о смене личины, это немного другое, постарайтесь это учесть.
И мы снова открыли тетради.
9 глава
– Даже не знаю, что сказать, – признался Константин Константинович, просмотрев наши работы. – Самые близкие к высшему баллу работы у Ани и Анны Васильевны. Уточнение по поводу разницы в зависимости от разных факторов прекрасно приведено Дмитрием. Вы правы, страхи зависят не только от пола и возраста человека, но и его жизненного опыта, характера и даже местожительства. Чрезвычайно сложно бояться акул жителям Центральной Сибири, к примеру. Но вот Ольга среди прочего указала константу, которая превращает в кошмар практически любой предмет, явление или существо. Вообще-то, мы должны проходить эту константу лишь в следующем месяце… Так что я затрудняюсь, кому присудить первый зонт.
– Не мне, – я заговорила быстрее, чем успевала подумать – чтобы не искушать себя легкой отметкой. – Это не я придумала, а моя подруга.
– Тебе удалось обойти контракт о сохранении тайны? – заинтересовался Кошмарыч. Он вроде бы и интересовался, и вроде как нет. Словно вежливое любопытство, не более того. Если учесть, что он рассчитывал получить власть, чтобы окончательно превратить сны в хаос, если уже не получил, мог бы и хотя бы получше сделать вид, что ему интересно. Или он наоборот, не хочет привлекать мое внимание? Ох, как же все непросто! Я запуталась даже в том, нужно ли Кошмарычу что-то для его целей, или он просто выжидает подходящий момент. И на уроке об этом задумываться точно не стоило.
Зато мои одногруппники чуть со стульев не повскакивали – им тоже это правило было не по вкусу, видимо. Что же, придется их разочаровать.
– Я не обходила контракт, я просто спросила своих подруг, что самое страшное им снилось, – пояснила я. – Это против правил?
– Нет таких правил, Ольга, – снова дергается краешек губы. Надо же, а я думала, он расстроится. Даже обидно немного. – Впрочем, я решил, что лучше поставлю высшие отметки всем четверым.
Перед моим носом завис значок. Точь-в-точь такой же, как те, из которых состояла броня черного рыцаря. Темно-синий фон, а на нем раскрытый черный зонт. Вблизи стало видно, что зонт прорисован искусно, видны и спицы, и выпуклость поверхности, и даже едва заметно просвечивающие сквозь зонт звездочки.
Я протянула ладонь, и зависший значок упал в руку. Рядом Аня уже пыталась прицепить такой же себе на рукав, а вот Анна Васильевна сунула в сумочку, которую таскала с собой вместо авоськи с фикусом. Дмитрий давно справился со своим значком, и выглядел довольным. Остальные же корчили разные рожи, должные обозначать, как сильно им всё равно.
Из-за меня у Кошмарыча изменился план урока, и он рассказывал нам о переизбытке во снах, ведущем к страху сновидца. Но расстроенным он всё еще не выглядел. Впрочем, и довольным тоже, но тут я была уже экспертом и могла догадаться, что он весьма и весьма рад. Ну еще бы, это ведь тоже почти хаос – хоть и совсем немного, чего бы ему не быть счастливым? Зато и я решила использовать его хорошее настроение себе на пользу, и поймала после урока, когда он уже собирался исчезнуть за дверью нашего класса. Да, там был коридор, но этим я не обманывалась. Коридор это для нас, а преподаватели просто пропадали там сразу, едва переступая порог.
– Кош… Константин Константинович, постойте, – я ухватила его за рукав, и пальцы мои скользнули по холодным твердым значкам. Бррр. – Я хотела вас спросить. Вот в реальности есть волонтерские службы, которые заняты тем, что радуют детей или стариков, устраивают им праздники, дарят подарки. А если сделать что-то такое со снами? Пусть, скажем, больным снится что-то хорошее, им ведь редко такое снится, наверное.
Теперь у Кошмарыча едва заметно дернулась бровь. Наверное, это должно изображать удивление. Или сарказм. Я пока не очень разобралась.
– И с этим предложением вы решили подойти к мастеру кошмаров, Ольга? – уточнил он. – Никаких мыслей не мелькнуло по этому поводу, нет?
– Ну вы вроде как мне лучше всего знакомы, – залепетала я, злясь на себя за этот жалкий голос, а на Кошмарыча за его умение превращать любое начинание в фарс. Что за человек!
– То есть, стоило один раз за вас вступиться, и вы сразу садитесь на шею? – уточнил этот невозможный тип, и я почувствовала, как краска стыда затапливает мои уши, щеки и шею. Но он продолжил. – Вообще-то у нас уже есть как минимум один практический курс с такими целями, о которых вы тут лепечете, Ольга. Он проводится в больницах для слепых – морфы приходят во снах под видом их детей. Ослепшие сложно воспринимают визуальную составляющую, для них важнее тактильный контакт и голос. Обычно снотоки тщательно рассчитывают и выбирают тех, кто на самом деле одинок, и не видел близких и детей много лет – тогда и голос имеет уже куда меньшее значение, человек сам достроит то, что ему захочется. Главное, не как, а что ему сказать. Другое дело, что я бы не рекомендовал вам брать этот спецкурс, Ольга. Вы ведь напугаете их до полусмерти.
