– Ты зависла, – сообщила мне Света. – Вернись к нам, а то можно подумать, что там, в глубинах твоего разума творится что-то интересное.
Лиска хмыкнула, но вслух ничего не сказала. Иногда на неё находила вот такая тактичность. Жаль, что редко. А мне же тем временем в голову пришла гениальная идея. Экспериментируя с картами, я не успела приготовиться по заданию Кошмара Кошмарыча, но кто сказал, что даже это я не могу сделать в реальности? Попробовать, по крайней мере, точно стоило.
– Я тут подумала, – медленно начала я, чутко прислушиваясь к себе – попытается контракт сковать мой голос или нет? Пока говорила я совершенно свободно. – Что самое страшное может присниться? Так, чтобы проснуться от ужаса или утром потом чувствовать себя больной.
– Что-то приснилось? – с интересом предположила Васька. Она любила задавать вопросы на вопросы – и этим порой невыносимо раздражала.
– Вроде того, – я некоторое время молчала, пытаясь сообразить, как и что я могу сказать, а потом решилась. – Приснилось, будто я на урок опоздала.
– Оля, только ты можешь испугаться такой глупости, – закатила глаза Света. – Вот мне на днях приснилось, что я в школу пришла, пальто снимаю, а юбку я надеть забыла!
Мы помолчали, представляя масштаб трагедии. На кошмар для моего преподавателя это никак не годилось. Так, мелковат этот кошмар. Конечно, я впишу и его, и падение с высоты и что-то еще из того, что видела во время работы волонтером, но это напишут и Сергей, и Виктор, и Джейн. Мне же нужно что-то особенное.
– На самом деле все боятся разного, – наконец произнесла Васька, разглядывая ногти. Они у неё всё еще были подстрижены очень коротко – еще рано говорить о маникюре, ведь после похода сломанные и, как мне иногда казалось, даже обкусанные ногти, Василиса тщательно ровняла и держала в питательных ванночках. – Кто-то крыс и мышей, а кто-то – дождевых червяков. Даже беспорядка и то кто-то боится. Нарочно не угадаешь. Но есть одно, чего боятся все.
– Что это? – наверное, я слишком откровенно проявила заинтересованность, потому что Васька тонко улыбнулась и откинулась на стуле.
– Две партии в шахматы, – заявила эта шантажистка.
Света посмотрела на меня с откровенной жалостью, и было отчего. Когда Василиса перешла в нашу школу, мы не сразу подружились. Скорее наоборот, я её терпеть не могла. И для этого у меня были причины. В те благословенные годы, когда не все мальчишки были дураками, а львиная доля девчонок – расфуфыренными попугайчиками, мы с Виталиком на переменках любили играть в шахматы. Играли мы оба не слишком хорошо, спустя годы я это понимаю, но тогда мы купались в лучах славы. Наша классная тайком, как ей казалось, приводила других учителей посмотреть на особенных школьников, которые не носятся по коридорам, сбивая всех и даже не бросают наполненные водой воздушные шарики из окон, а чинно сидят за партой и переставляют фигурки. Пожалуй, нам даже на уроках делали скидку за это, чуть меньше ругая за ошибки или недочеты.
Беда была только в одном, мы знали, как ходят фигуры, и на этом наши знания заканчивались. Нет, мы были в курсе о том, что рано или поздно одному из нас придется сделать шах, а затем мат, но как это должно было происходить, мы не представляли. Поэтому обычно играли до тех пор, пока у одного из нас не оставалась на поле лишь одна фигура – король. Он же у нас был самой бесполезной фигурой – в лучшем случае мог забиться в угол.
В первый же день своего пребывания в нашем классе Василиса подошла к нашей парте, с минуту наблюдала, а потом возмущенно фыркнула.
– Фью, ну что тут думать, тут же давным-давно шах и мат, – заявила она. Сложность для нас была в том, что непонятно было, к кому она обращалась – ко мне или к Виталику. Оглядев наши непонимающие лица, она вздохнула и переставила фигурки. Как оказалось, выиграла я.
– Легко так со стороны судить, – обиделся Виталик.
Васька тотчас пододвинула стул и села напротив него. Ей хватило остатка переменки, и это притом, что пара минут ушла на расстановку фигур. Мы обычно играли куда дольше.
Так мы узнали, что младшие школьники могут иметь разряд по шахматам, и что новенькая действительно умеет играть. Некоторое время мы честно ненавидели её вместе с Виталиком, но потом он потерял интерес к игре. Мы выросли, он стал вместе с другими мальчишками обсуждать футбол и Звездные войны, и только Василиса была верна своему детскому увлечению. Другое дело, что даже среди друзей, к которым вскоре стала относиться и я, дураков играть с ней не было. Разве что вот так – если она на чем-то подловит, да на спор.
– Две так две, – я признала свой проигрыш. Заранее, так сказать. Хорошо хоть Васька редко всерьез мучила меня и старалась сыграть быстро. Минут пятнадцать позора, и я свободна.
Вот и сейчас ей хватило даже меньше – всего тринадцать минут, и она нехотя складывала шахматы. Её коллеги по шахматному клубу предпочитали встречаться только там, а летом он не работал. Не представляю, как Васька это терпела, да еще и со всеми этими походами.
– Переизбыток, – произнесла она и фыркнула в ответ на мой непонимающий взгляд. – Когда чего-то слишком много и слишком близко – вот что пугает. Одну крысу испугается только истеричка или страдающий редкой фобией человек. А если крыс сотня? Или одна, но размером с пони?
Звучало и впрямь жутко.
– Или возьмем что-то приятное, – продолжила Васька. – Свет, назови что-нибудь приятное.
– Теплое море, – зажмурилась Света.
– Отлично, – согласилась Васька. Она обычно не любила соглашаться, но причину этого мы поняли тут же. – Представь, ты посреди теплого моря – в нескольких километрах, если не десятках от любого берега. И ближайшая суша – дно.
Света хлюпнула носом. Похоже, представила.
– Мой любимый клубничный коктейль, – Васька не обратила внимание на испортившееся настроение Светы. Как всегда, впрочем. – Я уверена, что проснусь от ужаса, если во сне упаду в чан с ним или мне попытаются залить ведро самого лучшего молочного коктейля рот насильно. И это работает со всеми, у кого нет недостатка ума. Кстати, и это тоже верно – чем изощреннее ум того, кто видит сон, тем страшнее ему может быть, потому что он напридумывает столько – человеку поглупее и в голову не придет.
– И с фильмами ужасов также? – пискнула Света. Мы с ней были похожи в одном точно – мы на самом деле до ужаса и никак не меньше боялись фильмов ужасов, хоть это и звучит как масло масляное. Просто тряслись, когда смотрели, иногда даже глаза закрывали, я так точно. Складывалось ощущение, что все эти фильмы снимали точно для того, чтобы потешить нашу с ней тягу к страхам.
– Нет, конечно, – покачала головой Васька с таким видом, типа «и как вам такое вообще в голову могло прийти, а?». – Фильмы ужасов уже целиком и полностью продуманы, а значит, в них можно легко найти логические неувязки. К тому же во снах чаще выступает та часть личности человека, что больше отвечает за эмоции, чем за логику.
Пожалуй, тут была какая-то Васькина логическая неувязка, но я не стала ей на неё указывать, мне и так было о чем подумать.
