Так были намечены цели фильма и найдены конкретные фигуры влияния: один «друг» (добрые афганские боевики, постоянно нуждающиеся в помощи русских дипломатов, в том числе и в 1979 году) и три «врага» (всегда проявлявшие вероломство англичане, отсутствующие в российской дипломатии неблагодарные поляки и двуличный, циничный царизм). В геополитическом смысле, важном для СССР 1980-х, этот фильм представляется не просто грамотным, но и чрезвычайно изобретательным, однако он ни в малейшей мере не приближает нас к разгадке гибели выдающегося посла и путешественника Яна Виткевича.
Показательная жертва
Александр был племянником знаменитого шотландского поэта-классика Роберта Бернса. Но судьба ему была уготована совсем не поэтическая, полная душистой зелени садов и шуршаний платьев. Впрочем, умерли они ровесниками и очень рано. 37 лет – классический возраст поэтов. Вот только Роберт Бёрнс скончался от болезни, в своей постели, а его племяннику и это было не дано. К тому же великий дядя умер на девять лет раньше рождения племянника, и тот его не застал. Шел уже совсем другой век, с другими ставками в игре. Александр Бёрнс стал игроком на поле смертельной битвы.
Александр Бёрнс в бухарском костюме. 1838 г.
В 1836 году генерал-губернатором Индии становится лорд Окленд, ставленник Пальмерстона, министра иностранных дел Англии. Окленд напутствовал дипломата Бёрнса: «Лорд осторожно поднялся с кресла, потер спину. Потом протянул Бёрнсу сухую руку и сказал: «Вам будет легко работать, потому что вы вне конкуренции. У русских нет людей, знающих Восток. Вас ждет слава, Бёрнс, это говорю я».
Именно так, по версии Ю.С. Семенова, начиналась миссия в Кабуле для Александра Бёрнса: даже в этом напутствии проявился спесивый характер англичан, которые просто не могли поверить в наличие у кого-то другого хороших специалистов, тем более у русских. В июне 1836 года Окленд приступил к борьбе с русским влиянием. Афганцы хотели вернуть Пешавар, находившийся во власти индийских сикхов, англичане стремились завладеть этим стратегически важным районом. В августе 1836 года в Кабул пришло письмо лорда Окленда. В нем он информировал, что Англия хотела бы видеть процветание Афганистана, но крайне удивлена разногласиями между сикхами и Афганистаном.
В свою очередь Бёрнс вел переговоры с Дост Мухаммедом о заключении афгано-британского союза. Эмира смутило большое количество уступок и оговорок в пользу англичан, но он решил выдвинуть свои условия. Все эти требования англичан будут удовлетворены, если афганцам вернут Пешавар. Бёрнс находился в крайне щекотливом положении, поскольку был не уполномочен решать такие вопросы. Он нехотя согласился и обещал разобраться, а потом доложил об этом своему начальству. Его тут же обвинили в превышении полномочий, тем более что официально Пешавар вовсе англичанам не принадлежал и вернуть его они ни при каких условиях не могли бы. Это весьма интересный процессуальный момент, потому что Бёрнс был все-таки профессиональным дипломатом и не мог не понимать, что давать подобные обещания – пусть даже на словах – это полная глупость.
Вместо обещанной Бёрнсом помощи Дост Мухаммед стал получать угрозы с обещанием разорвать дипломатические отношения и отозвать посланников, если эмир не прекратит вести переговоры с русскими агентами. Такие требования напрямую вторгались в суверенитет Афганистана и звучали оскорбительно. Эмир ответил вполне определенно: «Я вижу, что Англия не дорожит моей дружбой. Я стучался к вам в дверь, но вы меня отвергли. Правда, Россия слишком далеко, но через Персию… она может мне помочь».
Таким образом, Англия, которая хотела и могла заключать с Афганистаном торговые отношения, лишилась любых возможностей вести нормальные переговоры. Британские агенты уже начали готовиться к войне. В такой ситуации миссия Бёрнса становилась не просто провальной, но и смертельно опасной. Постепенно превращаясь в стрелочника и мальчика для битья, Бёрнс со скрытой завистью наблюдал, как в тех же самых вопросах одерживает победу за победой Ян Виткевич. Афганский эмир задал российскому посланнику ту же задачу, и поручик обещал Дост Мухаммеду помощь России в борьбе за Пешавар.
В повести Ю.С. Семенова Александр Бёрнс замечает сходство своей планиды с судьбой Виткевича и пророчески изрекает: «…Мне известно о вас все, даже то, что вам самому неизвестно. Посол <…> – под надзором полиции. Смешно, не правда ли? <…> Вы знаете, что ждет вас в России? Конечно, не знаете. Я знаю. Мне почему-то близка ваша судьба, Виткевич. Меня, словно противоположный полюс магнита, тянет к вам. Но довольно редко в основе человеческого притяжения скрыта столь резкая полярность, как у нас с вами».
Осада Герата
Персы начали осаду Герата, который был не только богатым и урожайным городом, но и стратегически важным пунктом на пути из Персии и Туркестана в Индию. Идея похода на Герат принадлежала графу И.О. Симоничу, полномочному министру в Персии с 1832 года. Судя по воспоминаниям его современников, граф был добр и хорош с друзьями и семьей, но никакими талантами в международной деятельности не обладал и был «нераспорядительным и дурным полковым командиром, извлекавшим всеми способами выгоды из вверенной ему части» (Н.Н. Муравьев-Карсский). Впрочем, Симонич получил ранение в битве при Герате и был отозван в Россию, на чем его восточная биография и закончилась.
Англичане пытались убедить персидского шаха не начинать эту войну. Английский посол покинул Тегеран и отдал распоряжение британцам, служившим у персов, вернуться в Индию. В августе 1838 года полковник Стоддарт посетил шаха и потребовал снять осаду Герата и признать английское правительство единственным посредником в переговорах между Персией и Гератом. Через месяц осада была снята, и британский посол в Тегеране Джон Макнейл предложил шаху отказаться от захваченных в Герате территорий, контролируемых персами. Шах не соглашался, тогда англичанин отдал приказ своим соотечественникам покинуть службу в Персии и пригрозил войной. Лишь через два года после тяжелых переговоров были восстановлены дипломатические отношения между Англией и Персией. Условия, оговоренные Англией, напоминали по жесткости Туркманчайский мирный договор, автором которого за десять лет до этого был А.С. Грибоедов. Англичане, конечно, помнили успех миссии Грибоедова и воспользовались удобным случаем, чтобы потребовать себе больше выгодных возможностей: пятипроцентные пошлины на ввоз товаров, консульскую юрисдикцию, освобождение от уплаты внутренних таможенных пошлин и т. д. Так англичане усилили влияние на Персию и обезопасили себе путь в Индию, к тому же появилась перспектива вторжения в Афганистан. Поводом к этому выступлению англичане назвали угрозу индийскому правителю Ранджиту Сингху – их союзнику. В опубликованной 1 октября 1838 года декларации говорилось и о миролюбии англичан, и об угрозе британской торговле, и о неудачной торговой миссии Бёрнса, и даже о том, что афганский эмир не любим своим народом. Ему авторы декларации противопоставляли душевного человека Шуджа уль-Мулька, которого они все еще держали у себя почетным пенсионером и надеялись вернуть во власть. Конечно, им нужен был марионеточный правитель. Этот ставленник в изгнании даже подписал в июле 1838 года бумагу, в которой он уступал Синд англичанам, а Пешавар и другие земли – индусам. Хотя понятно, что силы эта бумага не имела. Уже осенью 1838 года была подготовлена англо-индийская армия, состоявшая из бенгальской колонны в девять с половиной тысяч человек, 38 тысяч прислуги и носильщиков и 30 тысяч верблюдов. В Фирознуре намечался общий сбор и соединение с 6-тысячным отрядом оппозиционных афганцев, враждебных Дост Мухаммеду. Далее в Шикарпуре к ним должна была примкнуть бомбейская колонна в 5600 человек. И уже все вместе они собирались двинуться на Кандагар.
