– Ты будущий президент клуба. Мой преемник. Будь добр выполнять приказы, а на члене верти ту девку… как ее? Я позволил тебе притащить в мой дом школьницу – давай ты не будешь качать еще какие-то права? Это сделаешь ты – и точка. Возьми в напарники Лайнела.
Закончив говорить, он ударил в гонг:
– Собрание объявляется закрытым.
– Ну что?
– Что решили?
Кристен и Лэсси почти в один голос обратились к Карри, стоило тому оказаться в столовой. Многие члены клуба уже разошлись, но в доме все равно было еще людно и шумно. Карри устало присел на стул.
– Война.
У Кристен как будто сердце вниз рухнуло.
– Теперь это надолго, – пояснила ей Лэсси, и брат кивнул:
– Нам с Лысым велено установить камеры слежения во всех возможных точках продажи, куда могут заявиться «Гиены».
– Нихрена себе! – хмыкнула Лэсси.
– Займемся этим прямо сейчас, чтобы угодить папочке, – решил Карри.
– Слишком поздно, – Лэсси покачала головой. – Займешься этим завтра на свежую голову. А сейчас отправляйтесь с Кристен спать…
– Нет, – Карри раздраженно прервал ее и вскочил со стула. – Пожалуйста, оставьте меня в покое. Обе.
Он передернул плечами, постоял несколько секунд в проеме, понимая, что нужно еще что-то сказать, но в конце концов просто развернулся и вышел из столовой.
– Карри, – нерешительно позвала вслед Кристен, но Лэсси ее остановила, приложив к губам указательный палец:
– Оставь его. Ему нужно подумать… Вернее, им с Лысым. Уверена, они что-нибудь придумают. А ты сегодня поспишь в моей комнате.
22 глава
– Ты это слышал, да? Твою мать!
Карри расхаживал из стороны в сторону по спальне Лысого, а сам Лысый с обреченным видом сидел на постели и провожал друга взглядом. Туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда.
– Мы должны сейчас же поехать и поставить эти проклятые камеры!
Лысый посмотрел на наручные часы:
– Уже десять вечера.
– Да мне насрать! – взорвался Карри. – Он должен был назначить ответственным Лиама, а не меня! Он как будто бы мстит мне за что-то, только за что?! Вот проклятье!
– Сядь и успокойся, – Лайнел вздохнул. Он, конечно, как и Карри, не надеялся на благополучный исход дела, но черт возьми… президент и вправду поступил как-то неразумно. Впрочем, сейчас ему не очень хотелось думать об этом. Хотелось принять душ, опрокинуть в себя стаканчик чего-нибудь горячительного и просто лечь в постель. Как говорится, утро вечера мудренее. Но Карри приспичило ехать устанавливать камеры прямо сейчас, и он не хотел отказывать ему и оставлять друга в одиночестве.
– Где они?
– Кто? – не понял Лысый.
– Камеры, конечно, – раздраженно фыркнул Карри.
– На третьем этаже. В какой-то коробке из-под обуви.
– Я схожу.
Лестница была скрипучей, а воздух пыльным. Они нечасто поднимались на третий этаж. Только когда нужно было оттуда что-то забрать. Коробки были сложены там как попало, вдоль и поперек, одна на другой, чтобы занимать поменьше места. Понятие «коробка из-под обуви» было очень растяжимым – таких коробок тут был не один десяток. Спотыкаясь в полумраке (тусклого света от одной лампочки явно не хватало) и чертыхаясь, Карри принялся разгребать многочисленный хлам.
Чего тут только не было! Ржавые детали от сломавшихся машин и мотоциклов, пересыпанные столярными инструментами: пилами, лобзиками, ножовками, молотками, гвоздями и шурупами всех размеров и форм, шилами, сверлами, зажимами. На видном месте лежали дрель и топор. Все это было свалено кучами в деревянных ящиках и таких же обувных коробках, в какой должны были обнаружиться камеры. Карри перебирал их одну за другой, переставляя с места на место.
Тут же были и какие-то книги, журналы, газеты. Давно пожелтевшие от воды, выцветшие от солнечного света. Рядом лежали стопами, прямо на полу, старые семейные альбомы. Фотографии своего детства Карри хранил у себя в комнате – а тут лежали снимки времен отцовского детства. Черно-белые фотографии, такие же, как и у тысяч, миллионов других американских детей второй половины двадцатого века. Но кое-чего не было у тех детей, а у его отца – было. Байки. Много, много, много мотоциклов. Просто на каждом третьем фото. Отец был с малых лет к этому привычен. Как и он сам, Карри.
Здесь была и старая одежда, которую было жалко выбросить, и старые игрушки – его, Лиама и Лэсси. Вперемешку лежали разноцветные машинки и куклы с жесткими волосами и выпученными глазами. Любимой куклой Лэсси была, конечно, Барби. Но ее сестра хранила в своей комнате, а не отправила сюда гнить вместе с остальным хламом.
Можно было найти здесь и предметы быта, и посуду, и детали от оружия. Иногда Карри казалось: если хорошо поискать – можно откопать даже какой-нибудь клад. Но заниматься этим было некогда – да и лень.
Полки на грубо сколоченных деревянных стеллажах давно прогнулись, и теперь, пока Карри переставлял коробки, они трещали и гнулись еще сильнее. Как бы ничего не рухнуло, подумал он. О, а вот и камеры!
Они оказались в большой обувной коробке из-под зимних сапогов Лэсси. Вряд ли Лэсси об этом знала.
Карри пересчитал их. Одиннадцать штук. Должно хватить восьми, но остальные он возьмет на всякий случай, мало ли какая-нибудь окажется нерабочей?
В соседней коробке обнаружились и батарейки. Он быстро вскрыл восемь упаковок и вставил батарейки в камеры. Включил одну. Работает.
Надо бы было вернуть все коробки на место, но он решил оставить все, как есть. Может быть, однажды у него дойдут до этого руки, и он приберется на этом проклятом третьем этаже. Даже лампочку поярче вкрутит. Но когда это случится – неизвестно.
Засунув под мышку коробку с камерами, Карри прикрыл за собой дверь и спустился обратно на второй этаж.
Пока он искал камеры, его злость немного поутихла. То есть, нет, он злился, но хотя бы был способен снова трезво мыслить, а не метаться из угла в угол, как тигр в клетке. Он даже подумал, что стоило бы извиниться перед Кристен и Лэсси, но решил отложить это. И вернулся в спальню Лысого.
Поехали они, конечно, на мотоциклах. Можно было взять старый отцовский пикап – он даже благодушно разрешил им воспользоваться, – но на байках было привычней.
Первая точка была недалеко от дома, и до нее они добрались минут за десять. Припарковались, заглушили моторы, достали коробку с камерами.
Сообразить, куда прикрепить камеру, было самым сложным. Обычно это были деревья. Они устанавливали камеры на высоте двух или двух с половиной метров и направляли их объективами немного вниз. Две пришлось поставить на заброшенные здания. Одну – почти в траве.
– Если начнется дождь, ее зальет, – сообщил Лысый и без того очевидную вещь.
