В студенческие годы мне казалось это место слишком пафосным, дорогим и вычурным. Я принципиально избегала подобные заведения. У Баринова же «Пушкинъ» всегда был одним из любимых ресторанов русской кухни.
— Кать, если тебе здесь неуютно, мы можем уйти и поужинать у меня, — неожиданно предложил Баринов, едва мы уселись за столик.
— Что? — Я опешила. — С чего ты так решил?
— Я вижу, как настороженно ты осматриваешься. Совсем забыл, что тебе здесь не нравилось.
— Это было давно! — Я схватилась за меню. — А насчет к тебе… Слушай, давай сразу проясним. У нас с Пашей сейчас сложный момент, но это не означает, что у нас все кончено и я не чувствую ответственности…
Я смотрела в серо-голубые глаза и не видела в них теплоты.
— Понял. Предлагаю сегодня больше о Кальянове не говорить, если ты, конечно, не решила сделать из меня «жилетку» и выплакаться.
Я вспыхнула: так холодно Савва разговаривал со мной редко. Но вместо того, чтобы колко ответить ему, промолчала. Я ведь здесь не из-за Пашки. Хотя не затей он этот переезд к Вите, с Бариновым я бы сейчас не ужинала.
— Мне нравится здесь, — наконец, ответила я. — Про Кальянова не говорим, ладно. Про твои амурные похождения — тем более. Про работу — тоже нет, не хочу, чтобы ты думал, что мне нужна протекция в новом проекте. Какие у нас безопасные общие темы, а, Савва?
— Например, детство и юность. — Викинг пожал плечами и отложил в сторону меню. — Давай сейчас сделаем заказ, а потом ты мне расскажешь, как так получилось, что со своим двоюродным братом ты познакомилась всего несколько лет назад.
Я усмехнулась. Не сказать, что тема была безопасной и невинной, но ведь и я мало что знаю о детстве и семье Саввы. Точно знаю, что семья очень обеспеченная и так было всегда и что этот любимчик судьбы — единственный ребенок у своих родителей. Пожалуй, все.
— Пельмени с грибами здесь всегда делали отменно. — Баринов проводил взглядом официанта. — Ну, так устроим вечер воспоминаний, а, Катянь? Какой ты была, когда я тебя еще не знал?
— Примерно такой же, как и сейчас, я характером пошла в отца. Мне так мама всегда говорила, да и говорит.
— Вы по-прежнему воюете? — Савва словно невзначай накрыл мою ладонь своей. Я почувствовала, как его тепло стало проникать под кожу. Мне захотелось переплести наши пальцы, но я сдержалась.
— Нет, не воюем. — Я покачала головой. — Но она сделала все, чтобы избавиться от памяти о папе, и этого я ей никогда не прощу. Ты знаешь, что наши отцы — мой и Димкин — погибли вместе в аварии? С ними была еще Димина мама.
— Ты не рассказывала.
— Да я много чего не рассказывала. Наверное, это не то, что ты хотел услышать про мое детство и юность.
— Я хочу знать о тебе все, Катя. — Савва отпустил мою ладонь, но лишь на секунду, чтобы снова взять ее в свою руку, а затем поднести к губам. Я завороженно смотрела в его глаза и ощущала, как спина, руки и плечи покрывались мурашками. То ли от волнения, то ли от предвкушения этого вечера.
Я собиралась рассказать Савве то, чего обо мне, о нашей семье не знал никто. Даже Паша.
Викинг терпеливо ждал. Он не знал, что его появление, наша ссора с Кальяновым заставили меня оглянуться назад и многое переосмыслить. Я собиралась рассказать о себе, о своей семье не только Савве, но и самой себе.
— Я смутно помню папу, только его улыбку, сильные руки, темную макушку, он любил носить меня на руках. Я даже не сразу поняла, что он исчез, помню, как мама сильно плакала, а меня забрала к себе бабушка… Тебе это точно интересно?
— Очень. Ты никогда не рассказывала.
— А я никому не говорила, даже Диля об этом не знает и… — Я подождала, пока официанты поставят блюда на стол, и, лишь когда они ушли, продолжила: — Мама забрала меня через два месяца уже в новую квартиру, где ничего не напоминало о папе. Вообще ничего.
— Даже фотографий в семейном альбоме? — уточнил Савва. Он выглядел заинтересованным. В ответ я кивнула.
— Как будто его не существовало даже. Бабушка говорила, что папа не вернется, я не верила ей. И такая растерянность была внутри… Это я только через много лет поняла, что со мной тогда происходило.
— А как мама объяснила?
— Сказала, что папы больше нет и чтобы я о нем больше не вспоминала. Да, Сав, именно так и сказала. — Я заметила удивление на его лице. — Сейчас я понимаю, что так она пыталась справиться со своей болью, но от этого мне не легче — ни тогда, ни сейчас. Мама быстро продала папин бизнес опекуну Димы и оборвала все связи с папиной родней. Я скоро поняла, что говорить про папу при маме нельзя: она начинала очень злиться. Да мы и мало общались — в какие только кружки и секции я не ходила в детстве! А ты?
— Я? — Савва растерялся от неожиданного вопроса. — Я? Я рос шалопаем, меня все любили и ничего не заставляли делать. У меня большая семья: тети, дяди, двоюродные и троюродные братья-сестры, бабушки-дедушки, двоюродные бабушки и дедушки…
— Кто бы сомневался. — Я закатила глаза. — Везунчик. Во всем и всегда.
— Не спорю. — улыбнулся Баринов. — Но потом ты выросла и нашла своего двоюродного брата…
— Знаешь, мама была уже не так против нашего общения. Особенно отчим. — Я нервно вертела вилку в руке. Есть не хотелось, хотелось высказаться. — Понимаешь, мама всегда ценила деньги. Чересчур их ценила, а еще успех и власть. И замуж второй раз она выходила именно… У Ефима Юрьевича свой бизнес, он успешный, статусный предприниматель, у него такой же круг общения. Когда она поняла, что Дмитрий Дымов из Q-Invest — это тот самый мальчик Дима, племянник ее первого мужа…
— «Акции» Дымова резко возросли на семейной «бирже», — подытожил Викинг. Он не выглядел удивленным, скорее задумчивым.
— Верно. Но я не поэтому стала с ним общаться. Меня никогда не привлекали статус и деньги, меня выворачивало от этих сыночков партнеров Ефима Юрьевича. Пустые мажорчики, которые только и могут что тусить в «Инсте» и мериться тачками и девчонками, но понтов… Мама очень хотела, чтобы я замутила с кем-нибудь из них.
— И когда мы познакомились, ты решила, что я мажорчик на понтах. — Савва не спрашивал, он уже и сам все понял. — У меня не было и шанса.
— Ни одного. И ты понравился маме, то есть сразу получил от меня «черную метку». Я не хотела… мне не нравилась та модель отношений, которую выбрала мама с отчимом. Я хотела свою.
Я замолчала, мы договорились не вспоминать о Кальянове, но вывод напрашивался сам собой: я выбрала того, кто меньше всего походил на пресыщенного мажорчика. Но ведь не только из-за этого! Сейчас я уже не была в этом уверена.
— Что сделано, то сделано, Кать. — Савва кивнул на мой бокал и взял в ладонь свой. — Но ты ошиблась, выбирать что-то или кого-то вопреки не лучшее решение. И я бы не винил твою мать за то, что она хотела тебе обеспеченного парня, мало кто захочет для своей дочери никчемного голодранца. Попробуй, красное сухое. Все как ты любишь.
