Она удивленно смотрит на меня. Я опускаю взгляд. Я должна сказать ей. Она станет вторым человеком, который это узнает.
— Я жду ребенка, мам, — тихо произношу я и откашливаюсь. В горле пересохло.
Мама закрывает глаза.
— Они знают? — спрашивает с тревогой в голосе.
Мотаю головой.
— Кто еще знает? Арслан?
— Никто. Я не успела никому рассказать. Теперь знаем только я и ты, мама.
— Это хорошо, Ариша. Очень хорошо. И никто не должен знать. Слышишь? Если они узнают… Никто. Поняла?
Киваю быстро-быстро.
— Господи, доченька, во что ты влезла… Как?… — мама сокрушенно качает головой.
Но потом встряхивает ей и говорит уже твердым голосом:
— Так. Сейчас тебя в палату отведут. С Шарматом я сама поговорю.
— Ты его знаешь, мама?
— Да, — коротко отвечает она. — Все потом, Ариша. Потом. Мы все с тобой обговорим. Пока надо думать над тем, как спасти тебя.
Она еще что-то вбивает в компьютер. Потом опять подходит ко мне. Я встаю.
Мама надевает на меня хиджаб, вытирая слезы. Потом поправляет и свой головной убор. Мы опять видим только глаза друг друга. Она крепко прижимает меня к себе.
— Доченька, — шепчет чуть слышно.
Потом отстраняется. Зажмуривается и резко открывает глаза. И в них уже нет той нежности.
— Все. Пойдем. Мы не должны подавать вида. По крайней мере, я так точно. Ты можешь плакать. Тебя поймут.
Мама первая выходит из кабинета. Я слышу, как она о чем-то говорит на чужом языке с охранником. Потом звонит кому-то. Я пока мало что понимаю из сказанного, потому что только начала учить этот язык.
Потом ко мне подходит какая-то девушка. Тоже вся в белом. И приглашает пройти с ней. Мама одобрительно кивает мне и остается с охранником.
Меня приводят в пустую палату. Девушка, по-видимому, медсестра помогает мне освоиться и уходит. Сажусь на кровать и осматриваюсь. В палате все приспособлено для пациента. Очень комфортно и уютно. Было бы. Если бы я оказалась тут при других обстоятельствах. А еще на окне решетка. Как лишнее напоминание мне о моем статусе.
Но все это меркнет перед осознанием того, что я, наконец, встретила маму. Спустя столько лет! Я боюсь даже подсчитать, сколько прошло лет с того момента, как я в последний раз видела ее.
И сейчас эта встреча дает мне хоть слабую, но надежду. Надежду на спасение. Теперь я не одна. Я верю, что мама поможет мне. Хочу в это верить. Отгоняя от себя любые сомнения. Я думаю о ней, о малыше, которого должна защитить. И об Арслане. Об отце моего малыша.
Что с ним? Где он? Я ведь так ничего и не знаю о нем.
А вдруг ему тоже нужна помощь?
66. Арина
Весь день я провожу в палате одна. Ко мне никто не заходит, но я внимательно прислушиваюсь к каждому шороху за дверью. Мне все время кажется, что это Шармат пришел за мной. Но нет. Голоса удаляются и шаги затихают. А дверь остается закрытой.
Но чувство тревоги так и не покидает меня. И даже, когда за окнами становится темно и я ложусь на кровать, не могу заснуть. Я как будто жду чего-то.
Поэтому когда дверь тихонько открывается, я вздрагиваю и с ужасом смотрю на нее.
Но в слабом свете, пробивающимся из коридора, я замечаю знакомую фигуру.
Мама.
Встаю и бегу к ней. Она быстро закрывает дверь на защелку и едва успевает поймать меня в объятия.
Снимает хиджаб и долго целует меня. И я целую ее в ответ.
— Мама… — шепчу я. — Мама.
— Доченька. Как ты? Отдохнула? Тебе надо беречь себя сейчас. Помни о ребенке. Не переживай. Я помогу тебе. Ариша…
Прижимает меня к себе.
— Расскажи, как ты жила все эти годы, — просит она и ведет меня к кровати.
Мы садимся и мама берет мои руки в свои.
— Мам, почему ты оставила меня? — задаю я вопрос, который не давал мне покоя все эти годы. — Почему?
Пристально смотрю ей в глаза.
Мама проводит мне по волосам.
— Сложно объяснить это все, — с грустью в голосе говорит она. — Так вышло… Можно обвинять кого угодно, но… И с себя я вины не снимаю. Оказалась слабее обстоятельств…
Она тяжело вздыхает и я чувствую, как дрожат ее руки, сжимающие мои.
— Я принимала роды у матери Арслана, — неожиданно произносит она и я даже вздрагиваю от ее слов. Она тоже знала! Но я решаю дать ей сказать самой все, что она хочет сказать мне. — Роды были тяжелые. Девочка совсем молоденькая и слабая. Все время плакала. Когда Арслан появился на свет, я, как врач, уже понимала, что она не выживет. И она это тоже понимала.
Мама замолкает и стирает слезу со щеки.
— Перед тем, как перестать дышать, она попросила меня об одном — не отдавать ребенка Давиду. Плакала, умоляла. Я не могла понять. И тогда она мне рассказала. Я не знаю, знаешь ли ты или нет… Не важно… В общем, я ее поняла. Во многом поняла. Она умерла у меня на руках. И я стала готовить документы на Арслана, чтобы отправить его в дом малютки. Это была ее воля. Но Давид… Он не позволил мне это сделать…
Она опять берет паузу. Опускает взгляд.
— Он заставил меня молчать. И я подумала, что, все-таки, ребенку будет лучше в родной семье. Мы все также общались и хранили эту тайну. Все. И я видела, что Давид не любил Арслана. Он слишком открыто демонстрировал это. А потом… Однажды… Он сильно избил его. За какую-то мелкую провинность. Я даже сейчас не вспомню, за что. Они побоялись вызвать врача, пригласили меня.
Мама тяжело вздыхает. Теперь уже я сжимаю ее руку. Я вижу, как ей тяжело сейчас.
— Когда я увидела мальчика, — мама запинается, — поняла, что не смогу больше молчать. Я сильно поссорилась с Давидом. Рузанна лишь молча наблюдала за нашей ссорой. И я пригрозила, что сообщу в полицию. Давид сначала умолял меня не делать этого, а потом, поняв, что я настроена серьезно, стал угрожать. Но я не воспринимала его угрозы всерьез. Что он мог мне сделать? А он мог.
Опять тишина. На этот раз дольше обычного. Мама отворачивается и смотрит на стену. Потом как будто берет себя в руки и продолжает уже более твердым голосом.
— В тот день я последний раз увидела тебя. Как я потом узнала, меня похитили. Я не могу никого обвинять, но произошло это именно после того, как я поругалась с Давидом и Рузанной. Меня чем-то накачали. Я толком и не помню, как оказалась в другой стране. В Турции. Я думала всё. Мои дни сочтены. С ужасом представляла свое будущее. Но однажды люди, которые держали меня, вернулись откуда-то все в крови. Наверное, была какая-то разборка. У многих были пулевые ранения. Я сама предложила им помощь. Они не знали, что я врач. Я помогла им. И, наблюдая за мной в этот период, их главарь решил иначе распорядиться моей судьбой. Так я оказалась в той сфере, где нелегально делают аборты и восстанавливают девственность. Меня хотя бы не тронули. За это я благодарна им. Сначала я работала в Турции, но несколько лет назад меня привезли сюда. Здесь как раз резко выросла торговля женщинами. Почти у каждого более-менее с достатком мужчины здесь гарем. Их очень много. Большинство — нелегальны, так как разрешение не так-то легко получить. Но эти гаремы нужно заполнять кем-то. Нередки случаи, когда женщины оттуда просто пропадают без следа. Их никто и не ищет особо. И на смену им должны прийти новые.
