— Пока не зашили, давай я ее трахну. Все равно там уже порвано.
От этих слов я содрогнулась. Они, по-видимому, поняли, что я все слышу и понимаю. Но их это ничуть не смутило. Я услышала лишь их ухмылки. А потом Шармат произнес:
— Мы можем ее трахнуть, Итан. И ты, и я. Оттрахать ее по полной. Все равно потом зашьют. Но…
Он взял небольшую паузу.
— Сделав это, мы подавим ее сопротивление. Ей будет уже все равно потом. Исчезнет страх. И хозяину это вряд ли понравится. Ты же знаешь, он любит заставлять и насиловать. Сейчас она идеально подходит. Поверь мне. Так что, нет. Ни ты, никто другой ее не трахнет.
От услышанного у меня по телу прошла дрожь. Обо мне говорили как о вещи. И ужаснее всего были слова о том, кому меня отдадут.
На следующий день ко мне опять приходит Шармат.
— Сегодня едешь к врачу, — говорит он, ища что-то в телефоне, не глядя на меня. — И чтоб ни писка там.
Поднимает на меня суровый взгляд.
— Скоро ты встретишься со своим мужем, — ухмыляется он.
«Арслан?!» — сразу же всплывает в мозгу. У меня же один муж. Арслан.
— С новым мужем, — как будто прочитав мои мысли, добавляет Шармат. — Через полчаса за тобой водитель придет. Поедешь с ним. И только звук от тебя…
Многозначительно сжимает кулак. И я зажмуриваюсь.
Водитель приходит вовремя. И, пока едем в машине, я думаю о том, что сейчас и раскроется, что я беременна. Я не знаю, зачем меня везут к врачу. С какой целью.
Но понимаю, что ничего хорошего это не означает.
Меня привозят в какое-то большое белое здание. Водитель, он же охранник идет совсем рядом со мной. Одно неверное движение — и он схватит меня.
Нас уже ждут.
Меня проводят в какой-то кабинет. Охранник остается в коридоре.
В кабинете пусто. Я сажусь на свободный стул.
Дверь открывается и кто-то входит. Я не вижу и обернуться боюсь. Я боюсь сделать одно неверное движение. Так меня запугал Шармат.
Этот кто-то проходит к столу и садится напротив меня. И теперь я вижу, что это врач. Женщина. Вся в белом и белый хиджаб оставляет открытыми только глаза.
Опять эти же самые глаза, которые я видела тогда, во время визита с Шарматом.
Женщина смотрит на меня. И этот наш зрительный контакт прерывает телефонный звонок. Она вынимает из кармана телефон и отвечает. И она говорит по-русски!
Сердце падает в пятки, но его частый стук разносится по всему телу. Не может быть!
Я начинаю часто дышать от волнения. С надеждой смотрю на нее.
И она замечает это. Потому что, поговорив, обращается ко мне по-русски:
— Ты понимаешь русский?
Я лишь киваю.
Не могу ответить. Потому что голос ее как будто ударяет в мозг. Почему?!
Еще внимательнее смотрю на нее.
— Как зовут тебя? — спрашивает она. — По-настоящему?
И я открываю рот, чтобы произнести свое имя, но тут же вспоминаю об угрозах Шармата.
— Ты боишься? — догадывается она.
Киваю.
Она встает и подходит ко мне. Кладет руку на плечо.
— Здесь нет камер. Это кабинет гинеколога. Они не смогут тебя продать, если хоть кто-то кроме меня увидит тебя. Не бойся. Как зовут тебя? Твое настоящее имя? Ты же не Аиша?
Пальцами сильнее сжимает мое плечо.
Я зажмуриваюсь.
Надо решиться. Это может быть единственный шанс.
— Меня Арина зовут, — произношу тихо.
Чувствую, как хватка на моем плече резко ослабевает, и врач садится передо мной на корточки.
Она сама снимает с меня хиджаб. Я не сопротивляюсь. Долго смотрит на меня. Переводит взгляд с глаз на губы. Потом обратно.
И я вижу, как ее глаза становятся влажными. Она плачет?
Потом врач закрывает глаза и первые слезы стекают вниз по щеке.
Молча, не говоря ни слова, она аккуратно снимает свой белоснежный хиджаб.
И я с ужасом закрываю рот рукой. Смотрю на нее широко раскрытыми глазами.
— Мама… — все, что я могу сейчас произнести.
65. Арина
Это же мама! Моя мама! Даже через столько лет я узнаю знакомые черты. Это она.
Мама вытирает слезы и крепко обнимает меня.
— Ариша, — шепчет тревожно. — Моя Аришенька.
Да, именно так она меня всегда называла.
— Мама, — я тоже плачу. — Мама…
— Тихо, Ариша, тихо. Все будет хорошо, — гладит меня по спине. — Сейчас ты мне все расскажешь. Подожди только. Я успокоюсь немного. Господи… Ариша… Доченька… Сколько раз я представляла себе нашу встречу… Сколько раз… Но не так… Не так…
Она так и продолжает плакать. Прижимает меня к себе. И я слышу каждый ее всхлип.
— Так, — говорит, вытирая слезы салфеткой, — у нас не так много времени. Потом наревемся.
Другой салфеткой вытирает и мои слезы. Проводит теплой рукой по голове.
— Ариша, расскажи мне, как так вышло? Почему ты здесь? Ты знаешь, что тебя ждет? Как ты здесь оказалась?
Я всхлипываю и тихо рассказываю маме свою историю. И про Арслана. И про наш брак. И про это путешествие. И про то, как я оказалась у Шармата.
— Арслан… — задумчиво произносит мама. — Подожди, это сын Давида и Рузанны? Он?
Киваю.
— А где он? Почему не с тобой?
Пожимаю плечами.
— Так, мне это не нравится. Ладно. Надо сначала с тобой что-то решать.
Мама проходит и садится за стол. Что-то печатает в компьютере.
— Пока полежишь у нас. Я напишу, что у тебя осложнения перед операцией, — говорит, глядя в монитор.
— Перед какой операцией, мама, — мне так часто хочется произносить это слово. Ведь я не говорила его много-много лет. — Мама…
Она поворачивается и смотрит на меня. И я вижу, что опять в ее глазах собираются слезы. Но она сдерживается. Тяжело вздыхает и произносит дрожащим голосом, который выдает ее волнение:
— Тебе должны сделать операцию по восстановлению девственности, чтобы продать тебя как нетронутую девочку. Подороже. Так всегда делают.
Из меня вырывается слабый вскрик.
— Тихо, Ариша, — говорит мама. — Нас не должны услышать. Тихо. Все будет хорошо. Я сделаю так, что ты останешься у нас в клинике до операции. И мы обязательно придумаем что-нибудь. Я не отдам тебя им. Не переживай.
— Мам, — говорю я. — Есть еще кое-что…
