Но я был там, дома, не нужен.
Я начал понимать это примерно лет в десять. Папа никогда не сидел со мной и не проверял уроки. Для этого были репетиторы. Мама никогда не спрашивала, как мои дела в школе.
Нет, меня не обижали. У меня было все то же самое, что и у Камиля и у Мадины. Но я чувствовал. Эмоционально чувствовал холодность. Я списывал это на свое поведение.
Да, я доставлял родителям много хлопот.
А потом врач в военном училище поставил мне диагноз. Биполярное расстройство.
Я так толком и не понял, что это. Пока не подрос и сам не стал интересоваться своим диагнозом. А, когда понял, смог многое понять в своих поступках.
Врач сказал, что это расстройство часто встречается среди подростков с неустойчивой психикой. А неустойчивая психика передается, как правило, по наследству.
Тогда я впервые спросил у отца, от кого у меня это. Страдал ли он чем-то подобным. Или мама. Отец не ответил. Переменил тему. Свел все к тому, что мало наказывал меня. Что воспитывать меня надо было по-другому.
По причине болезни меня отчислили из училища. К моей радости. Я хотел вернуться домой. И это случилось. Но, как оказалось, ненадолго.
Отец отправил меня в Эмираты в какой-то интернат, а потом и университет.
Там я сначала связался с торговцами людьми. Мне нравилась их работа — полная опасностей. Все время как по лезвию ножа.
Потом я уже прочитал, что для людей с таким диагнозом, как у меня, это свойственно.
А еще мне нравилось, что всегда было, кого трахнуть.
Они привозили живой товар.
Когда только влился в их компанию, я трахал всех подряд. Даже не разбирая. А потом начал выбирать.
Мне нравились пугливые глаза девчонок. Каждая. Каждая из них знала, что ее ждет.
Я получал особый кайф от страха, который источали они.
Но в один из вечеров, когда мы как обычно сидели, курили кальян и выбирали девчонок на ночь, одна из них посмела плюнуть в лицо Шармату, одному из тех, кто потом вез девчонок в бордели.
Он жестоко избил ее. До смерти.
У меня до сих пор стоит перед глазами ее труп. Окровавленный. С мясом вместо лица.
В тот вечер я не трахнул никого.
В тот вечер я принял решение, что больше не буду этим заниматься. За выход у меня попросили приличную сумму денег. Я знал, что отец не дал бы мне таких денег. Поэтому пришлось позволить угнать мою дорогую тачку.
Как я не любил ее, но понимал, что эти люди не оставят меня в покое. Если не заплатить им.
Когда отца не стало, я не смог приехать на похороны. На фоне этого страшного известия о самоубийстве отца у меня случилось обострение.
Я пролежал в больнице очень долго. Меня привязали к кровати, потому что у меня началась депрессия и я мог запросто повторить поступок отца.
Как только врачи сказали, что опасность миновала, я вылетел домой.
Прямо из аэропорта я поехал на кладбище. Долго стоял у могилы отца. Просил прощения. И спрашивал: «Почему?»
Потом поехал домой.
И встретил ее.
Она всегда вызывала во мне неправильные желания. Такие неправильные. И такие сильные.
Маленькая, худенькая. Упрямая.
Все время бегала за нами. Смотрела своими большими голубыми глазами. Выводила меня.
Я даже стал ненавидеть ее. прогонять. Уходить из дома в их приезд к нам домой.
Нельзя. Нельзя. Говорил я себе.
И вот теперь — можно.
27. Арслан
Еще не зная, кто попался ко мне в руки, я понял, что обязательно трахну ее. Кто бы это ни был. Подруга Камиля. Подруга Мадины.
Я ее трахну.
Она так вкусно пахла. Пахла сексом. Неопытным. Первым сексом.
А прикосновения к ее коже обжигали.
И это оказалась Арина. Маленькая пугливая дочка Бориса Крылова, который вот-вот собирался стать мужем моей матери.
Табу?
Не для меня.
Я хотел ее. Каждый раз видел и хотел.
Давно уже ни одна женщина не возбуждала во мне такие чувства. Мне всегда доставались они легко. И эта сдастся. Я был просто уверен в этом.
Я собирался трахнуть ее уже на следующий день. Но тут Камиль рассказал мне, что собирается на ней жениться. Мой брат. Он тоже ее хотел.
С юношеским задором он долго расписывал мне, что у нее никого не было. Какая она красивая. Какая у нее фигура.
Он даже поделился со мной фотографией, которую сделал, когда Арина спала в комнате Мадины.
В одну из ночей он тихо прокрался к ним и сфотографировал ее под одеялом. Ее пеньюар задрался во время сна и теперь на фото был нетронутый персиковый бутон. Иначе и назвать это было нельзя.
Такая красивая. И нетронутая. Маленькая, аккуратная, наверняка узенькая.
Я видел глаза Камиля, какими он смотрел на фотографию. И тогда я возненавидел его. Он тоже ее хотел.
И я чувствовал, что это не просто так. Почему ему просто не хотелось трахнуть ее? Без брака.
Если бы я не знал Камиля. Он ничего не делал просто так. Никогда не поддавался эмоциям. Импульсам. Каждый его шаг был им просчитан наперед.
Но как я не пытался выведать у него, он не рассказывал мне свои истинные мотивы.
Но случай помог мне.
Однажды я пришел домой далеко за полночь. Впрочем, это было мое обычное время прихода домой.
Проходя мимо комнаты матери, я услышал голоса. Ее и Бориса Крылова. Я бы прошел мимо, даже не остановившись. Если бы не услышал свое имя.
— Конечно, не за Арслана, — Борис чуть ли не кричал, поэтому я без сомнения понял, что разговор идет обо мне.
Я замер и тихо подошел к двери. Она была приоткрыта и поэтому я слышал почти все, что говорили мать и Борис.
— Если бы не это дурацкое завещание! — Бориса явно что-то волновало, судя по тону. — Но ничего. Я уже говорил с Ариной. Она выйдет за Камиля. И тогда проблема будет решена.
— Мне все равно жалко Арслана, — вдруг произнесла мать.
Я весь стал слухом в тот момент.
— Что его жалеть? — спросил Борис. — Будет работать, как и раньше. У него хорошее место. Ты же понимаешь, что им управлять будет невозможно. Поэтому пусть лучше это будет Камиль. Он хотя бы слушается меня беспрекословно. А Арслан… Весь в своего отца.
— Тихо, — в голосе мамы я услышал беспокойство. — Не надо об этом. Пусть все останется так, как есть.
— Только ради тебя, дорогая.
Потом тишина и звуки поцелуя.
