Джесс Уолтер: Но, мне кажется, у книг, написанных для подростков и молодежи, есть одно универсальное качество… с ними отождествляешься. Помню, я читал «Трещину во времени», и, знаешь, мой отец не профессор, но я идентифицировал себя с этими ребятами. И с Чарли, который отправился на шоколадную фабрику. Ты становишься героем, и, на мой взгляд, именно это делает твою книгу такой удивительной. Я выступал в одной альтернативной школе, и первый вопрос от ребенка был: «Вы знаете Шермана Алекси?» Нет, говорю, не встречал. «Это единственная книжка, которую я читал. Обожаю эту книжку».
Шерман Алекси: (смеется)
Джесс Уолтер: И это книга о трудном детстве. Наверное, это тоже повторяющаяся для тебя тема, к которой ты обращаешься последние десять лет.
Шерман Алекси: Книги меня спасли, поэтому, думаю, «Абсолютно правдивый дневник» может входить в набор для экстренной помощи. Вот что еще я частенько слышу: «Благодаря этой книге я решил стать писателем», «Из-за вашей книги я записался в баскетбол».
Джесс Уолтер: А ты помнишь, как впервые услышал голос Арнольда Спирита? Книги звучат голосами героев, и его голос очень силен, поэтому я думаю, что он явился тебе в виде голоса.
Шерман Алекси: Ну, герой, конечно, автобиографический, но он гораздо увереннее меня в его возрасте. И гораздо добрее.
Джесс Уолтер: Забавно, я читал ее и думал: ведь ты стал отцом, и ты смотришь на отцовство глазами своих мальчиков. В книге есть добрый, сметливый взгляд двух твоих сыновей.
Шерман Алекси: Мои дети – городские индейцы, причем очень городские. И навыки у них городские. И еще они принадлежат к поколению, у которого гораздо больше осознанности и понимания мира, и они в самом деле добрее. Они гораздо добрее, чем был я в их возрасте, – во многом оттого, что их выживанию ничто не угрожает, а моему угрожало. Так что, думаю, у Арнольда Спирита Младшего меньше каннибалистских инстинктов, чем было у меня. Его жизнь меньше напоминает путешествие группы Доннера
[19], чем моя.
Джесс Уолтер: Мне кажется, иногда мои дети, слушая рассказы о моей жизни, сомневаются, что реальность, в которой я жил, была сродни реальности «Повелителя мух»
[20]. Автобусная остановка была самым страшным местом в мире. Как четвертый круг ада у Данте.
Шерман Алекси (смеется): Остановка школьного автобуса. Да уж.
Джесс Уолтер: Это трудно объяснить. Но кажется, что голос главного героя, хоть и автобиографический, – все же другой, самостоятельный. Нет никаких сомнений в том, какой он – Младший. Он кажется совершенно осознанным с самого начала.
Шерман Алекси: Думаю, в какой-то мере я создал идеализированную версию себя. Исполнил разные мечты: каким бы я хотел быть в том возрасте, какие решения принял, как поступил бы… Я бы мог быть лучше, хоть немного лучше. А создавая других героев, я намешал разных людей: взял их реальные черты, встряхнул хорошенько и создал из этого коктейля других героев. Они реалистичны, эти герои, потому что в людях есть и расизм, и классовое превосходство, и сексизм, и злоба, и доброта, и смешное в них есть. Думаю, благодаря тому, что я писал с реальных людей, мне легче было создать эту реальность – вернее, вымышленный мир, оставляющий ощущение реальности.
Джесс Уолтер: А реальный мир воспринял эту книгу так же, как другие твои книги?
Шерман Алекси: Знаешь, почти никто из Риардана не откликнулся. Ну, то есть существует настоящий Горди – прототип белого паренька-гения Горди из книги. В более ранних версиях у него было другое имя – кажется, Генри.
Джесс Уолтер: Вот как… И наверное, было ощущение, что с этим именем что-то не клеится, да?
Шерман Алекси: Да, и я послал рукопись реальному Горди, а он ответил: «Да, всё хорошо, но почему ты зовешь его Генри? Пусть будет Горди». Он захотел, чтобы в книге было его настоящее имя. И до сих пор он единственный, кто прочитал «Абсолютно правдивый дневник», насколько мне известно. Он живет в Аризоне, и я приезжал в Аризону выступать. Он собирался прийти, но у меня не было в то время мобильного, и мы не связались, а на встрече я решил прочитать главу – хоть мы еще и не увиделись, – где Горди поучает Арнольда насчет книг и возбуждения, говорит, как нужно читать и о важности образования… Вот о чем еще интересно писать: о позитивном отношении к образованию. Для героя книги, коренного американца, это была довольно революционная идея – хотеть учиться.
Джесс Уолтер: Да, получить наилучшее образование из доступного – тот еще квест.
Шерман Алекси: Это «Илиада» государственного школьного образования, «Одиссея». Я читал главу и волновался, думая, что Горди где-то здесь, и не видя его, а потом вдруг поднимаю глаза и встречаюсь с ним взглядом. Он был там, в толпе, и он плакал… Реально: у него вздрагивали плечи, слезы катились по щекам. Видеть того, о ком я написал, того, кто значил для меня так много в прошлом, кто стал частью сообщества, в которое я попал, – сообщества, для которого образование было неимоверно важно, где считалось, что образование проложит дорогу в жизнь, где почиталось героизмом желание пойти в колледж, стремление к интеллектуальности, к академической успеваемости… Стать успешным писателем, выбрав эту дорогу, – и взглянуть на публику, и увидеть старинного друга, который тоже состоялся в жизни… Стать взрослым – и поймать его взгляд в толпе, и вспомнить, какими мы были в детстве, – это невероятный опыт.
Джесс Уолтер: Это желание и способность бороться за свое образование – вот еще одна универсальная вещь. Гляди, какие мы стали… Детям нужно собрать всю свою воинственность, всю ярость – все, что у них есть, – и направить на собственное образование.
Шерман Алекси: Помнится, однажды я целое лето провел, собирая жестянки, чтобы оплатить подготовительные курсы университета. Собирал жестянки из-под пива по всей резервации!
Джесс Уолтер: А теперь у тебя две машины. (Смеется.)
Шерман Алекси: Я построил машину из пустых пивных банок. (Смеется.) Так что, думаю, как в тексте, так и в подтексте этой книги прославляется обучение в целом, причем с юмором, и потому она с этим неплохо справляется. Прославляет учебу в старшей школе с шуточками ниже пояса.
Джесс Уолтер: Верно, верно. Эдакая подрывная деятельность. (Смеется.) За десять лет, разумеется, многое изменилось в образовательной системе. В книге есть еще один герой, Рауди, и его прототип – тоже реальный человек. Кажется, я тебе уже говорил, что перечитал концовку, и она такая пронзительная – где Младший и Рауди гадают, увидятся ли они в старости.
