Мы со старшим братом и отцом изображаем Брюса Ли. Мама сделала этот снимок в 1975 году в доме, построенном Департаментом жилищного и городского строительства. Отец только что вернулся после десятидневного запоя, и мы радуемся, что он дома.
Это я – ростом 189 сантиметров и весом 65 килограммов выполняю бросок из-под кольца в матче со старшей школой Харрингтона в год моего выпуска. Мы были тогда хилой и малорослой командой, но выиграли в районном финале у Ритцвилля и Давенпорта, которые закончили сезон вторыми и третьими в классе «Б» на соревнованиях штата. Но две игры мы продули, и мне до сих пор снятся кошмары про это поражение.
Покойный Ренди Дж. Пеоне, лучший друг моего детства и прототип Рауди. Мне его будет всегда не хватать.
Ежегодная встреча выпускников старшей школы Спрингдейла, 1985
Это я и мои лучшие друзья: Рик Уильямс, Том Бейти, Дуг Фесс и Гордон Тис в день выпуска из старшей школы Риардана. Все мы окончили школу и колледж с наградами. Можно сказать, что я водил дружбу с четырьмя белыми парнями-гениями. Том умер в 1991 году, но остальные трое живы-здоровы. Мы особо не общаемся, но я их вспоминаю с любовью и уважением.
Интервью Джесса Уолтера с Шерманом Алекси
Шерман Алекси: Всем добрый день, я Шерман Алекси. Я сижу в студии Джесса Уолтера, и мы собираемся поговорить о десятой годовщине издания «Абсолютно правдивого дневника индейца на полдня». Я смеюсь, потому что только что провел такую же встречу в Орегоне, где местная библиотекарь не смогла вспомнить название книги и произнесла что-то вроде «Частично правдивая история работника на полставки», типа того… (Смеется) Ну и поделом мне за такие длинные названия.
Джесс Уолтер (смеется): А я Джесс Уолтер, давний друг Шермана и соведущий передачи «Крошечное чувство выполненного долга», самый труднонаходимый подкаст в мире, как нам нравится думать. Для меня большая честь говорить с тобой о твоей неудачно названной книге, которая за последнее десятилетие потерпела фиаско.
Шерман Алекси: Да-а, жаль, конечно, что я не написал книгу, которая продавалась бы лучше и привлекла к себе побольше внимания.
Джесс Уолтер: И так печально, что она мало повлияла на нашу культуру. Не знаю, сколько раз я видел, как мои дети ее читают, потому что в школе задали.
Шерман Алекси: Ах ты боже мой. Мой сын читал ее по школьной программе, и это жуть до чего странное ощущение. Бедный парень. Это было в шестом классе, в первой четверти, и он по-своему пытался бунтовать. Согласился прочесть с тем условием, чтобы никто не донимал его расспросами обо мне или о книге, ни учитель, ни ученики. Но получил трояк. Причем явно с натяжкой. Такой вот у него был бунт.
Джесс Уолтер: Необычный вид бунтарства – получить трояк по книжке своего отца. Думаю, с таким мятежом можно как-то смириться.
Шерман Алекси: Я очень им гордился.
Джесс Уолтер: Тебя, наверное, многие спрашивают: «Какая из ваших книг самая любимая?» У авторов принято отвечать примерно так: «Все мои книги мне как дети, все люблю одинаково». Но на десятой годовщине выхода «Дневника индейца» тебе придется признать, что по популярности она отличается от тех, что ты написал ранее.
Шерман Алекси: Книг, которые остаются на плаву и к которым я продолжаю относиться хорошо, не так много, и «Дневник» среди них на первом месте. Я, честно говоря… не знал, что получится. Я и до «Абсолютно правдивого дневника» был довольно успешным. Я ведь заполучил Премию Питера Пэна – награду за литературу для подростков в Скандинавии. И знаешь, на мне отлично смотрелось зеленое трико на церемонии награждения.
Джесс Уолтер: Такую награду, наверное, получают те, кому удается не повзрослеть.
Шерман Алекси (смеется): В общем, это международный успех, и теперь книгу читают в тысячах школ… Я до сих пор получаю письма. Десять лет прошло, а письма от школьников и студентов всё идут. Я встречаю выпускников колледжей, которые читали ее в средней школе.
Джесс Уолтер: Да, спустя десять лет помнить книгу, которую прочел в детстве, – это, конечно, говорит о силе ее воздействия. Наверное, это поразительно – получать такие отзывы.
Шерман Алекси: Я вспоминаю книги, которые мы читали подростками и как сильно они на нас повлияли. «Оно» Стивена Кинга или, когда был младше, – «Снежный день», книжка с картинками Эзры Джека Китса. Я не завел себе воображаемого друга, как некоторые дети, у меня были книги. Они и стали моими воображаемыми друзьями, моими братьями и сестрами, а иногда – лучшей версией родителей, которых я мог бы иметь. Представляю, каково было бы читать в детстве книжку, хотя бы чуточку похожую на «Дневник» по воздействию.
Джесс Уолтер: Надо видеть, как дети носятся с твоей книжкой. Наверно, ты получаешь умопомрачительные письма.
Шерман Алекси: Самые эмоциональные письма приходят от учителей или от самих ребят, которые раньше сопротивлялись чтению. Все время слышу: «Это первая книга, которую я дочитал до конца». С одной стороны это весьма печально, и ответственность за это несет наша система образования, но с другой стороны, может, моя книга – портал, целебный портал. Врата, которые приведут этого ребенка к другим книгам. Но как это здорово – иметь такое сильное влияние на того, кто не любил книги, не любил читать, и вдруг – такие письма: «Это первая книга, которую я дочитал». «Я украл ее из библиотеки». И от учителей: «Я не могу держать ее в классе, ее все время утаскивают».
Джесс Уолтер: Это здорово.
Шерман Алекси: Один из самых замечательных моментов был лет шесть-семь назад. Я проводил чтения в Нью-Йорке, и вдруг заявляется целый класс ребят из Бронкса. Это была государственная школы в Бронксе, поэтому все ребята были из разных этнических групп, разных рас, из разных стран, знаешь, многие – эмигранты первого поколения. Потрясло меня, что такая разношерстная компания подростков идентифицируют себя с индейским пацаном из резервации. Знаешь, ведь мы, индейцы, все примерно из одного места на земле – я имею в виду Спрингдейл и Уэллпинит, Восточный Вашингтон – те, кто живет в резервации или рядом. И разве можно было представить, что мы кому-то важны, что мы имеем влияние хоть на кто-нибудь, не говоря уж о каком-то подростке из Бронкса? Поразительно. Никогда не устану удивляться.
