И однажды, когда он катался, тренер сказал, что мой сын «заимствует силу у лошади до тех пор, пока не обретет собственную».
Не то чтобы я тут называл Ренди лошадью, но думаю, что я заимствовал у него силу. Думаю, мне просто необходимо было заимствовать его силу в Уэллпините, в резервации, до тех пор пока я не обрел собственную за ее пределами.
И в основном все вы, ребята, знаете, что произошло в старшей школе. Я стал баскетбольной звездой в Риардане. А ведь и Ренди ушел из Уэллпинита через пару лет после меня. Он вернулся в школу Спрингдейла и тоже стал звездой баскетбола. Больше мы никогда не играли друг с другом, потому что его команды были кошмарные, а мои – хорошие.
Ха! Я должен еще одну гадость сказать.
Дело в том, что в Риардане я был в команде с белыми ребятами, которые отлично играли в баскетбол. А Ренди в Спрингдейле был в команде с белыми ребятами, которые играли паршиво.
Ха!
Мы с Ренди снова сдружились, в основном благодаря баскетболу. На турнире для звезд старшей школы. А после – на турнире для звезд среди индейцев.
Помню, как я сделал два переломных штрафных броска – и мы победили на турнире для звезд среди индейцев в Спрингдейле. Он жутко злился, что они продули, но был счастлив, что я привел свою команду к победе. Смеясь, он взвалил меня на плечо и пробежал круг по всему спортзалу. Потом выволок на улицу и бросил в сугроб.
Когда учились в колледже, мы виделись с ним всего раз или два. Однажды вечером во время последнего семестра в Вашингтонском государственном университете я плелся домой в резервацию, в Уэллпинит, по дороге надираясь. Я был в депрессии. И страдал от биполярного психического расстройства.
Я тогда не знал, что у меня биполярное расстройство. Только спустя двадцать лет мне поставили официальный диагноз. Я просто напивался каждые выходные. И разваливался на части.
Не помню, как мы с Ренди встретились в тот вечер. Но мы шатались пьяные по резервации по каким-то вечеринкам – в пять, шесть, а то и во все восемь мест забрели.
Тот вечер у меня как в тумане.
В какой-то момент в чьем-то доме я встал и принялся читать стихи по памяти. В те давние дни я знал все свои стихи наизусть.
И вот я стоял и пьяно декламировал стихи о жизни в резервации. Спустя полтора года я издам свою первую книгу стихов «Занятия публичными танцами». А еще через несколько недель на первое чтение этой книги в Спокане придет моя будущая жена, любовь всей моей жизни.
Еще в марте 2001-го я бросил пить и с тех пор не притрагивался к спиртному.
Но в тот мутный вечер в резервации я был пьян почти до беспамятства. И читал стихи! Короче, вел себя глупо и высокомерно! Может, кто-то из вас даже при этом присутствовал. Помню, кто-то из индейцев пытался прервать меня. Но Ренди, всегда меня защищавший, утихомирил их сердитым взглядом. А потом он, мой вечный слушатель, сидел передо мной один на один и слушал. Не знаю, сколько я читал, но знаю, что он выслушал всё.
Помню, в тот вечер я плакал и говорил Ренди, как боюсь снова оказаться в ловушке. Я боялся стать местным пьяницей. Я говорил, что хочу стать профессиональным поэтом, настоящим писателем, но этого никогда не случится. Говорил, что обречен на провал.
Но Ренди встал и схватил меня за плечо. Он был почти так же пьян, как я. Он был молод и силен и держал меня крепко, было больно. Он больше не был моим лучшим другом. Мы перестали быть лучшими друзьями, когда я бросил школу в резервации. Когда я оставил Уэллпинит.
Буду с вами честен. Когда я оставил Уэллпинит, я также оставил и своего лучшего друга. И это похоже на предательство, правда? Нет, это непохоже на предательство. Это и есть предательство. Я предал моего лучшего друга. Я предал свое племя. Но иногда это необходимо сделать. Я прожил прекрасную жизнь. Думаю, что я изменил мир к лучшему. Хотя бы немного. И я знаю, что мои книги, мои романы помогли множеству людей. Множеству других индейцев. Ничего этого не было бы, не брось я Уэллпинит. Благодаря этому со мной случилось много чудесного. Но и страданий это принесло мне много. Я знаю, это и вам доставило боль. Знаю, некоторые из вас до сих пор обижены на меня за то, что я ушел. Это нормально. Я вас понимаю.
Но и вы должны понять, что ушел я не потому, что хотел вас обидеть. Я ушел, потому что хотел спасти самого себя. Я счастлив, что покинул резервацию. Моя жизнь стала волшебной. Но я также знаю, что много потерял. Я потерял много красоты, когда ушел.
Но, слушайте, большинство из вас этого не знают. Почти всё развалилось. Я и сам почти развалился. И кончилось тем, что в тот вечер я напился в резервации, и читал стихи, и был готов сдаться. То есть я и сдался.
Но Ренди, мой прекрасный голубоглазый индеец, посмотрел на меня пристальным взглядом и сказал:
– Младший, у тебя отличные стихи. Ты станешь знаменитым.
– Нет, – говорю, – это не про меня.
– Ты будешь путешествовать по всему миру, читая свои стихи, – сказал он.
– А как же ты? – спрашиваю.
– Я всегда буду здесь, – ответил он. – а ты всегда будешь где-то в других местах. В местах побольше этого.
– Это нечестно, – говорю. – Нечестно по отношению к тебе.
– Просто обещай присылать мне открытки, – сказал он. – Ты должен стать Индейцем, присылающим открытки. Должен присылать мне открытки со всего света.
Ну, я сомневаюсь, что послал Ренди Дж. Пеоне хотя бы одну открытку. Но я написал про него роман. И увидел, что миллионы людей любят эту художественную версию Ренди.
Ренди, не знаю, понял ли ты, как Рауди важен для людей. И я так и не сказал тебе, как важен ты был для меня. Мы о таких вещах не говорили. Мы не говорили о нас.
Но я знаю кое-что хорошее.
Что я стал писателем, потому что ты меня слушал.
Что я жив, потому что ты жил.
Как я уже говорил, я не верю в чудеса. Я и в Бога не верю. Но все равно благодарю Бога за тебя. Я благодарю Бога за то, что ты вошел когда-то в кабинет шестого класса и спросил, как меня зовут.
Дорогой Ренди Дж. Пеоне, дорогой Рауди, я так тебя люблю. И мне всегда будет тебя не хватать.
Личные фотографии Шермана Алекси
Арнольд – мой старший брат, две сестры-близняшки – Ким и Арлин, а я карабкаюсь на отца – Шермана Алекси Старшего. Фото сделано мамой в 1971 году в нашем доме XIX века в резервации индейцев спокан. В то время мы все жили в доме с одной спальней вместе с нашей старшей сестрой Мэри, а еще с нами проживали папина бабушка Лиззи и его двоюродный дедушка Стабби, плюс пять взрослых кузенов: Джонни, Тинкер, Билл, Юджин и Сэм.
