– Что ж, весьма интересно, правда? – сказал поддельный учитель геологии. – Спасибо, что поделился с нами, Горди.
Да, верно.
Мистер Додж поблагодарил Горди, но ни словом не обмолвился обо мне.
Ага, теперь даже учителя держат меня за идиота.
Я сжался, сморщился на своем стуле и вспомнил, что когда-то был человеком.
Вспомнил времена, когда меня считали умным.
Вспомнил, что когда-то люди считали мой мозг полезным.
Поврежденным водой, конечно. И в любой момент готовым к эпилептическому припадку. Но всё же полезным и даже не лишенным красоты, и возвышенности, и волшебства.
После урока я поймал Горди в коридоре.
– Привет, Горди, – говорю. – Спасибо.
– За что спасибо? – спросил он.
– За то, что вступился. Что подтвердил Доджу мою правоту.
– Я не ради тебя это сделал, – сказал Горди. – Я сделал это ради науки.
Он ушел. А я остался стоять и ждать, пока мое тело из плоти из крови не превратится в камень.
Домой в тот вечер я возвращался на автобусе.
Ну, вернее, на автобусе я доехал до границы с резервацией.
Я вышел на конечной и ждал.
Меня должен был подобрать папа. Но он не знал наверняка, хватит ли денег на бензин.
Особенно если перед этим он заскочит в казино и поиграет на автоматах.
Я ждал полчаса.
Ровно полчаса.
Потом пошел пешком.
Да, добраться в школу и обратно – всегда приключение. Если меня не встречали с автобуса, я шел. И голосовал.
Обычно кто-нибудь возвращался в резервацию с работы, так что меня подвозили.
Три раза пришлось протопать весь путь до дома.
Тридцать пять километров.
Все три раза волдыри себе натопывал.
Короче, после ситуации с окаменелыми деревьями меня подвез белый служащий из Бюро по делам индейцев – и высадил прямо напротив дома.
Я вошел в дом и обнаружил мать плачущей.
Это часто случается, впрочем.
– Что случилось? – спрашиваю.
– Это из-за твоей сестры, – отвечает.
– Что, она снова «поехала»?
– Вышла замуж.
Ничосе. Я прям офигел. Но мама с папой офигели еще больше. Члены индейских семей спаяны крепче, чем самым сильным в мире клеем. Мои мама с папой живут в нескольких километрах от места, где родились, а бабушка – всего в паре. Со времени основания резервации индейцев спокан, а это произошло в 1881 году, никто из моей семьи не жил нигде, кроме как здесь. Мы не уезжаем от своего племени. Никогда. Хорошо это или плохо, но мы не бросаем друг друга. А теперь мои родители потеряли обоих детей во внешнем мире.
Наверное, они чувствовали себя неудачниками. Или одинокими. А может, они вовсе не знали, что чувствуют.
И я не знал, что чувствовать. Кто мог понять мою сестру?
После семи лет полнейшего ничегонеделания, проведенных в подвале перед телевизором, сестра вдруг решила, что должна что-то поменять в жизни.
Наверное, ей стало стыдно из-за меня.
Если уж я оказался настолько смелым, чтобы оправиться в Риардан, то ей хватит смелости ВЫЙТИ ЗАМУЖ ЗА ИНДЕЙЦА ИЗ ПЛЕМЕНИ ЧИНУК и УЕХАТЬ в МОНТАНУ.
– Где они познакомились? – спросил я маму.
– В казино. Твоя сестра говорит, что он хороший игрок в покер. Небось, ездит по всей стране от одного казино к другому.
– Она вышла за него, потому что он играет в карты?
– Она говорит, что он не боится делать ставки ни в каких играх и что именно с таким человеком она хочет провести жизнь.
Я не мог поверить. Неужели такая чепуха может стать достаточной причиной для замужества? Но, видать, все люди женятся по глупости.
– Он симпатичный? – спросил я.
– Да урод он, – фыркнула мама. – Нос крючком и глаза один больше, другой меньше.
Вот черт, моя сестра вышла за крючконосого, кривого кочевого игрока в покер.
Я почувствовал, что стремительно уменьшаюсь ростом.
Я-то себя считал крутым, а она меня взяла и переплюнула.
Но мне придется увертываться всего лишь от косых взглядов белых детей, а моей сестре – от ружейных выстрелов в прекрасной Монтане. Эти индейцы из Монтаны настолько круты, что белые их боятся.
Можете представить себе место, где белые боятся индейцев, а не наоборот?
Так вот это Монтана.
И сестрица выскочила за одного из таких сумасшедших индейцев.
Даже никому ничего не сказала, пока не уехала, – ни родителям, ни бабушке, ни мне. Позвонила из Сант-Игнатиус, из резервации индейцев чинук в Монтане, и говорит:
– Привет, мам, я теперь замужняя женщина. Я хочу родить десять детишек и жить здесь до конца своих дней.
Ну не странно ли? Это же почти романтика.
И тут до меня дошло, что сестра пытается ПРОЖИТЬ любовный роман.
Черт, это ведь требует храбрости и воображения. Не без некоторого умственного отклонения, конечно, но я вдруг за нее порадовался.
И немного испугался.
Жуть какая.
Она пыталась воплотить в жизнь свои мечты. Мы все должны быть счастливы, что она вылезла из своего подвала. Мы годами старались выудить ее оттуда. Конечно, мама с папой порадовались бы, найди она работу на полдня на почте или в магазине. Она бы их осчастливила, если бы переселилась в комнату на втором этаже.
Но я всё думал о том, что моя сестра не пала духом. Не сдалась. Резервация пыталась удушить ее, она была в этом подвале, как в ловушке, но теперь бродит по бескрайним зеленым полям Монтаны.
Клево!
Она меня так порадовала!
Конечно же, родители и бабушка были в шоке. Считали нас с сестрой совершенно чокнутыми.
А я думаю, мы с ней настоящие воины, понимаете?
А воины не боятся вступать в конфронтацию.
Так что на следующий день в школе я подошел прямиком к белокожему гению Горди.
