Они нашли место, где можно было бы оставить автомобиль. Симпсон направился в ближайший паб, а Эмили и Дейзи стали искать место для ланча. В маленьком кафе они поели фасоли с тостами, а потом нашли уединенный уголок в саду, где Эмили смогла покормить девочку. Потом они вошли в собор. Ребенком Эмили уже бывала здесь, но тогда она не могла оценить его красоты. Под сводчатый потолок взмывали витражные окна. Пятна цветного света танцевали на каменном полу. Людей было немного — или так только казалось из-за огромного размера помещения, и Эмили проскользнула на одну из задних скамей. Священник говорил о том, что страдания военного времени необходимо запомнить и записать, а потом представил молодых людей, которые в стихах передали свои военные истории. Когда они заняли места на ступенях алтаря, Эмили чуть не вскрикнула. Среди них был Джастин. Она нетерпеливо ждала, когда поэты начнут читать стихи. Хотя те были хороши и сильны, Эмили никак не могла сосредоточиться ни на словах, ни на вопросах, которые стали задавать после чтения. Только когда в маленьком боковом зале подали чай с печеньем, она смогла поймать Джастина.
Он с удивлением посмотрел на нее.
— Виконт Чарльтон! Я вас искала! — воскликнула девушка.
Он вздрогнул.
— Господи, только не виконт! Титулы бессмысленны. Просто — мистер Чарльтон или Джастин. Вы пришли послушать стихи?
— Да, но наша встреча — настоящее чудо! Ваша бабушка находится в королевской больнице Девона и Эксетера. Она умирает. Меня попросили сообщить семье. Я полагаю, вам стоит навестить ее.
Он нерешительно посмотрел на Эмили.
— Умирает? Вы хотите, чтобы я с ней помирился? После всего, что она мне наговорила?
— Джастин, она очень сожалеет о том разговоре. Мы пытались найти вас через полк, но там вас считают погибшим. Я готова была ехать на ваши поиски в Лондон, но из-за недавних родов была не в силах путешествовать. Пожалуйста, зайдите к ней. Очень вас прошу. Я пыталась к ней попасть, но меня не пустили, потому что я ей не родственница.
Эмили видела, что он борется с собой.
— Думаю, вы правы, — наконец проговорил он. — Я видел очень много смертей и не хочу, чтобы она умирала одна.
— Спасибо! — Она инстинктивно придвинулась ближе. — Вы не представляете, сколь много это для меня значит.
— А вы привязались к старушке. — Он посмотрел на нее долгим и жестким взглядом.
— Да. Моя семья от меня отказалась, а леди Чарльтон приняла. Она — воплощение доброты, и я полюбила ее.
— Семья отвергла вас? — заинтересовался он.
— Да. — Она собиралась сказать ему правду, но не могла сделать этого в толпе. К тому же ей не хотелось, чтобы он плохо о ней подумал. — Они не одобрили мой выбор мужа.
— Значит, мы похожи. Оба изгои. Давайте поедем к ней прямо сейчас.
— Ее автомобиль ждет.
— Отлично. Только ребятам скажу.
— А мне нужно найти няньку с ребенком.
— Пойдемте со мной, — сказал Джастин, когда автомобиль остановился у огромного, красного кирпича здания больницы.
Эмили покачала головой:
— Меня не пустят. Только членов семьи.
— Не глупите. Будете моей кузиной. Кто возразит? — Он схватил ее за руку. — Вы же хотите ее увидеть и попрощаться?
— Да, я была бы рада.
— Тогда — вперед! — Он чуть ли не силой выдернул ее из машины.
Леди Чарльтон лежала на узкой, белой койке и сама была бледна и неподвижна, как статуя. Но она открыла глаза, услышав слова сиделки:
— Миледи, к вам посетители.
— Джастин? — спросила она.
— Здравствуй, бабушка, — тихо произнес он. — Как ты?
— Пока не умерла… — Она открыла глаза шире. — И Эмили здесь. Рада вас видеть. Вы нашли Джастина. Вы явно умеете творить чудеса.
— Мне просто повезло. Он выступал с поэтами-фронтовиками.
— Поэтами-фронтовиками? Это еще что такое? — недовольно спросила она.
— Мы должны говорить о пережитом, — объяснил Джастин. — И мы можем выразить это и рассказать о войне людям только через поэзию.
— У тебя есть книга?
— Она еще не опубликована. Мы ездим по стране и читаем свои стихи.
Старая леди фыркнула:
— Не представляю, что бы сказал твой отец… — Однако вслед за этим ее лицо смягчилось: — Впрочем, каждому свое. Не могу же я заставить тебя стать тем, кем ты не являешься.
— Спасибо. — Он накрыл ее костлявую руку своей.
Молодые люди ушли, когда леди Чарльтон заснула. Пока шли по коридору, они не сказали друг другу ни слова, но когда спустились с лестницы, Джастин предложил:
— Может быть, выпьем чаю? Он наверняка дрянной, но хотя бы теплый и жидкий, а у меня горло пересохло после чтения вслух.
— Да, пожалуй.
По указателям они добрались до кафетерия, Джастин купил две чашки чая и кекс.
— Может быть, она поправится… — осторожно сказала Эмили.
— Ну да, чтобы я не наложил лапу на наследство слишком рано.
Она шлепнула его по руке.
— Вы говорите ужасные вещи, Джастин. Дайте ей шанс. Вам мешают дурные воспоминания, ну так отпустите их. Подумайте о будущем. Вы живы, а многие нет.
Он слегка улыбнулся:
— Какая-то вы слишком умная. Сколько вам лет?
— Почти двадцать два.
— Мне — двадцать четыре. И мы оба потеряли лучшие годы нашей жизни.
— Откуда вам знать, вдруг они еще впереди? — сказала она, понимая, что ей уже ничего не приходится ждать в будущем.
— Вам понравились мои стихи? — спросил он, явно пытаясь перейти на менее серьезную тему.
— Они очень хороши. Все стихи и ваши тоже. Такие трогательные. Многие слушатели плакали.
— Отлично. На это мы и надеялись. Хотели, чтобы люди осознали, как ужасна и бессмысленна война.
Они снова замолчали. Потом Джастин спросил:
— Вы говорили, что ваша семья отвергла вас, потому что им не понравился ваш молодой человек.
Эмили кивнула.
— И вы сказали, что он умер. А потом велели мне забыть о прошлом. Что вам самой мешает это сделать?
— Я рассказала вам не всё. — Она поболтала ложкой в чашке. — Он погиб до того, как мы успели пожениться. Я ждала ребенка, а мои родители ясно дали понять, что думают о девушках, которые таким образом позорят семью.
— Ясно, — кивнул он, — нелегко вам пришлось.
— Ваша бабушка очень мне помогла. Она пригласила меня к себе, хотя знала правду. И вся деревня приняла меня, кроме жены викария.
— О, она просто мегера!
