Когда я засыпала, дневной свет еще проникал в окна, и я даже не подумала проверить, есть ли лампа поблизости. Я потянулась вперед, что-то ударило меня по голове, и я в ужасе закричала. По лицу что-то потекло. Кровь? Приложив руку к голове, я почувствовала, что волосы у меня намокли. Тогда я осторожно протянула руку вверх, и на нее упала холодная капля.
Теперь я поняла, что это просто дождь. Жуткий грохот оказался раскатом грома, а крыша у меня протекала! Я бродила по комнате, пока не нащупала умывальный таз, который и подставила под дыру. Шум стал еще громче, каждые несколько секунд я слышала всплески, но я хотя бы спасла комнату от потопа. Когда дождь перестал, я уснула.
Проснулась оттого, что яркое солнце било прямо в окно. Вдалеке виднелись таинственные холмы. Мимо дома прогрохотала телега. Я открыла окно, и комнату наполнил терпкий аромат трав. Лаванда и другие, которые я не смогла опознать. Я люблю лаванду. Няня всегда перекладывала мою одежду лавандовыми мешочками, так что вся одежда пахла этими цветами. На мгновение я как будто перенеслась в свою детскую с белыми простынями и лошадкой-качалкой. Няня говорила: «Пора вставать, засоня! Кто рано встает, тому бог подает!»
И тут я заметила, что умывальный таз полон воды. На потолке темнело мокрое пятно. Надо найти дыру в крыше, иначе потолок обрушится мне на голову. Интересно, не приходский ли совет обязан чинить крыши? Очень на это надеюсь.
Я поняла, что мне придется залезть на чердак. Оглядевшись, я увидела квадратный люк в потолке, к которому тянулась веревочка. Я дернула за нее, люк открылся, и вниз упала складная лестница. Я взяла ведро, подоткнула юбки и полезла наверх.
На чердаке было очень темно, но кое-где в щели пробивались солнечные лучи. Я нашла протечку. Поставив под нее ведро, я ощутила странную гордость. Пусть школьный совет и жители Баксли-Кросс поймут, что я не изнеженная девица из высшего общества. Что я такая же живучая, как самые закаленные из них.
Установив ведро, я решила осмотреться и поискать что-нибудь полезное. Результаты были неутешительными. Стул о трех ногах. Рама без картины. Ящик пустых бутылок. В углу я увидела вешалку для шляп, на которую могла бы вешать свою одежду. Я подтащила ее к люку и спустила вниз. Потом я заметила хорошенький деревянный ящичек. В нем оказался набор для рукоделия. Тоже неплохая находка. Мне ведь придется чинить свою одежду (боюсь, этому мне тоже придется учиться. Я умею разве что вышивать, и то не слишком хорошо). Я захватила ящичек с собой, и мы успешно достигли твердой земли.
Люк я сумела закрыть. Потом я отнесла свои новообретенные сокровища в спальню. В рукодельном наборе оказались две катушки ниток, наперсток и пачка штопальных игл. Не слишком много. Но потом я поняла, что это только верхний уровень. Я приподняла его и вскрикнула. Внизу лежали не иглы, а старинная на вид книга в кожаном переплете. Понадеявшись увидеть откровения давно почившей школьной учительницы, я открыла ее. Почерк был корявый, паучий, а чернила — бледные, мне пришлось поднести книгу к окну.
Список тинктур, настоек, мазей и прочих снадобий из сада знахарки Табиты Энн Вайз.
Внизу было подписано: начато сего дня одиннадцатого июля месяца 1684 года.
Руки у меня задрожали. Сегодня 11 июля. Я поняла, зачем я здесь. Я должна была найти эту книгу. Знахарка! Я посмотрела в окно на разросшийся запущенный сад. Лаванда и, кажется, розмарин. А зачем нужны остальные травы? Я поняла, что в моем распоряжении оказался целый сад лекарственных трав.
Эмили разволновалась. Так вот о чем говорил бродяга! Знахарка. Целительница. В саду росли лекарственные травы, а где-то в коттедже, возможно, пряталась очень старая книга. Впервые за долгое время Эмили искренне улыбнулась.
ГЛАВА XXVII
На следующее утро Эмили проснулась рано, чувствуя, что у нее появилась новая цель. Дневник Сьюзен Олгилви задел внутри какую-то струну. Их жизненные пути слишком сильно походили друг на друга, чтобы это было простым совпадением. Обе происходили из хороших семей, сбежали, чтобы выйти замуж за любимых, а потом вынуждены были искать убежище в этом далеком краю, когда их мужчины умерли еще до свадьбы. Эмили посмотрела на заросший сад и подумала, не сама ли судьба привела ее сюда? В конце концов, именно сад свел их с Робби, а судьба научила ее ухаживать за растениями. Все ли женщины, жившие в этом коттедже, бежали в тихое место? Все ли они стали знахарками? Целительницами? Это было неожиданно, но интересно. Эмили чувствовала, что должна что-то сделать. Должна найти какой-то смысл в окружающем хаосе.
Она накинула халат и открыла заднюю дверь. Воздух был холодным и свежим, и она, казалось, выдыхала дым, как дракон, но Эмили все же пошла вперед по дорожке. В растениях она ничего не понимала, но справа от нее росла лаванда, а под умирающим вьюнком виднелся розмарин. Проходя мимо кустов, она чувствовала запахи. Иногда знакомые — например, мяту и шалфей, иногда — таинственные и неизвестные. Какие-то из растений совсем не имели запаха. Но все они уже умирали на зиму. Если она хочет что-то из них использовать, нужно собрать их немедленно или ждать до весны.
Когда что-то потерлось о голую ногу, девушка чуть не подскочила.
— Мяу? — Тень смотрела на нее с надеждой.
Эмили наклонилась ее приласкать.
— Прости, милая, еды для тебя у меня нет. Боюсь, тебе придется охотиться.
Кажется, кошка ее поняла. Она посмотрела на Эмили немигающим желтым взглядом и исчезла в траве. Эмили поежилась от холода и решила вернуться в теплый коттедж.
Сначала ей нужно найти книгу с заклинаниями. И как только это слово пришло ей в голову? Конечно же, это рецепты, а не заклинания. Неужели ту целительницу называли ведьмой? Естественно, Эмили знала простые средства, которые использовала ее нянька. Отвар коры вяза — от боли в горле, гвоздичное масло — от боли в ушах, настой бензойной смолы… Девушка открыла дверь, а потом окинула взглядом возвышенность за поместьем. На вершине холма стоял пони. Силуэт темнел на фоне восходящего солнца, грива развевалась на ветру. Он был так хорош, что Эмили замерла, не дыша. А пони мотнул головой и ускакал прочь галопом.
Эмили решила, что это добрый знак — боги природы благословили ее. Она понимала, как это глупо. Она выросла в удивительно традиционной семье, где о Боге и религии говорили редко. В церковь ходили по воскресеньям, потому что так было принято. Мама всегда сидела на передней скамье, чтобы все могли оценить ее шляпки. К тому же она состояла в ряде комитетов, занимавшихся благотворительностью в приходе. Но дома никто никогда не молился, кроме одной очень религиозной няньки, которая продержалась у них совсем недолго. Для Эмили религия никогда ничего не значила. Единственный раз она молилась, когда ее брат ушел на фронт. «Сохрани его», — просила она. Девушка вдруг вспомнила похороны брата: мама всхлипывает под черной вуалью, отец стоит рядом, выпрямив спину. Тогда она не молилась, тогда она обвиняла во всем Господа. «Как Ты это допустил? Почему не спас его?» Но Бог ей не ответил, и с тех пор она никогда не обращалась к Всевышнему.
