– Мне нельзя волноваться и сердиться, – вздохнул Бэйн. – В
противном случае я рискую тут же отдать концы. Беда в том, что и спокойным я
оставаться не могу. Что они собираются делать с этой пленкой?
– Они могут только попытаться вас шантажировать, а в случае
неудачи постараются пойти на сделку с пострадавшим банком. И тогда наступит
пора действовать Брогану. Он может представиться частным детективом, способным
раздобыть для банка информацию. Он предложит свои услуги за минимальное
вознаграждение и пообещает найти улику, которая позволит банку предъявить вам
иск.
– Я не могу этого допустить ни в коем случае, мистер Мейсон.
– Почему, собственно? Возможно, как раз лучше придать это
дело огласке в суде.
– Для меня такой выход неприемлем. Газеты раструбят об этом
по всей стране. Станут думать, что я и впрямь был соучастником Фрича в этом
ограблении. Если истина и восторжествует, то огласка уже успеет покрыть позором
нашу семью. Уж лучше заплатить и отделаться от этих мошенников.
– Но вы никогда не отделаетесь от них. Поймите это. У них
есть «оригинал», с которого можно записать много копий. Броган уверял меня, что
существует только одна пленка – та, которую мы слышали, но теперь я уверен, что
это была копия.
– Не волнуйся, папа, оставь этих жуликов мистеру Мейсону, –
примирительно сказала Сильвия. – Он найдет способ их унять. Положись на него.
– Пожалуй, я так и сделаю, но мне хотелось бы послушать
запись и убедиться, что это мой голос.
– Это твой голос, папа, – сказала Сильвия.
– Это ваш голос, – подтвердил Мейсон, – но вам не следует
беспокоиться, я уверен, мы расстроим их планы. Они сфабриковали эту запись, но,
мистер Бэйн, на этой пленке в том, что вы говорите, нет ничего, уличающего
лично вас. Провокационные вопросы задает Фрич. Вы в своих ответах лишь
соглашаетесь с ним. Завтра в девять утра я буду у Брогана и еще раз послушаю
эту запись.
Веки Бэйна начали опускаться, он кивнул, закрыл глаза и
уронил голову на грудь. Дыхание его было ровным и спокойным.
Вернувшаяся в комнату Хэтти приложила к губам палец. Все
тихонько, на цыпочках вышли оттуда, прикрыв за собой дверь.
– Врач дал ему сердечное и еще успокаивающее, – пояснила
Хэтти, – но отец был расстроен и не мог уснуть. Разговор с вами хорошо
подействовал на него, мистер Мейсон. Я заметила, что он успокаивается, беседуя
с вами. А ты, Сильвия?
– Да, конечно.
– Я сейчас еду в свой офис, – сказал Мейсон. – Не
присоединитесь ли вы ко мне завтра в девять утра, миссис Этвуд?
– С удовольствием. Но это для меня слишком рано, если я
поеду отсюда. Давайте встретимся… сейчас, минутку… А что, если я приеду прямо к
Брогану? Как вы на это смотрите?
– Отлично, встретимся там.
– Значит, завтра в девять. А сейчас я отвезу вас в офис,
мистер Мейсон.
– Послушайте, – вмешался Эдисон Дойл. – Я как раз собираюсь
в верхнюю часть города и с удовольствием подвезу мистера Мейсона. Вам лучше
остаться с отцом.
– Пожалуй, так, – нерешительно сказала Сильвия. – Отцу может
понадобиться моя помощь. Вы не против, мистер Мейсон?
– Конечно нет. Надеюсь, нам удалось как-то успокоить вашего
отца.
– О, я уверена в этом, – заявила Хэтти. – Папа очень
переживал. Он знает о Фриче нечто такое, чего не знаем мы и что его сильно
пугает. По-моему, Фрич очень решительный и опасный человек.
– Для вас было неожиданностью, что он позвонил мистеру
Бэйну? – спросил Дойл, обращаясь к Хэтти.
– Это говорит о том, что он в безвыходном положении, –
сказал Мейсон.
– Боюсь, я не очень-то все это поняла, – ответила Хэтти
растерянно.
– Пойми одно, – вмешалась Сильвия, – как только за это
взялся мистер Мейсон, они поняли, что обречены на поражение, и тогда Джей-Джей
позвонил отцу и пытался его запугать, не думая о последствиях.
– Тогда надо задать ему хорошую взбучку, – возмутился Эдисон
Дойл. – Выходит, он в сговоре с этим своим частным детективом.
– Разумеется, – сказал Мейсон. – Он и живет рядом с Броганом
под именем Фрэнка Риди. Но если мы доберемся до главной улики, в чем я не
сомневаюсь, то их арестуют за преступный сговор.
– Папа будет против этого, – возразила Хэтти. – Он не
захочет никакой огласки.
– Ну, пойдемте, мистер Мейсон, – прервал разговор Дойл. –
Мой автомобиль не самая последняя модель, но как-нибудь довезет нас.
– У меня к вам вопрос, касающийся правовой стороны этого
дела, мистер Мейсон, – сказал Дойл, усевшись за руль старенького автомобиля.
– Пожалуйста.
– Как можно доказать подлинность этой записи или то, что она
– подделка?
– На основании показаний Фрича. Другими словами, Фрич выйдет
на свидетельское место и под присягой подтвердит, что этот разговор имел место
и что он записал его на пленку, чтобы защитить себя.
– Но ведь Фрич – мошенник?
– Несомненно.
– И шантажист?
– Несомненно.
– А если Фрич почему-либо не явится для дачи показаний, то
эту пленку нельзя будет использовать?
– Совершенно верно. Фрич непременно должен будет показать,
что на пленке записан подлинный разговор, происходивший между ним и Бэйном.
– А во время перекрестного допроса Фричу придется признать,
что он ограбил банк?
– По-видимому, да.
– Но вы ведь при перекрестном допросе разобьете его в пух и
прах.
– Постарался бы, но дело в том, что передача этого дела в
суд вызовет ту нежелательную огласку, которая беспокоит мистера Бэйна.
– Вы правы. Я думаю, что Бэйн боится не за себя. Он прежде
всего думает о дочерях – двух прекрасных девушках. И над ними нависла такая
опасность… Нет, мы не должны допустить этого, мистер Мейсон!
Мейсон кивнул, соглашаясь.
– Такие прекрасные девушки! – повторил Дойл. – Возьмите
Хэтти, преданную семье, внимательную и скромную. Ну а Сильвия Этвуд в рекламе
не нуждается. Она настоящая красавица. Сколько в ней радости, энергии: с ней
чувствуешь себя другим человеком. Признаться, я очень серьезно отношусь к
жизни, мистер Мейсон, и мало что вижу, кроме чертежной доски. Возможно, я стану
хорошим архитектором, но ведь жизнь-то проходит.
– Вы скоро убедитесь, что трудились недаром.
– Вы, конечно, правы, но когда видишь, что случается с
людьми, которые воспринимают жизнь слишком серьезно, и сравниваешь с такими,
как Сильвия… Не знаю, мистер Мейсон, наверно, жизнь нужно расходовать, как
деньги. Их нельзя только копить – ничего хорошего из этого не выйдет. Так и
жизнь нужно проживать, ведь нет ничего более преходящего, чем секунды, которые
отсчитывает стрелка часов. Они невозвратимы. Их надо беречь. Ими надо
пользоваться.
