Делл смотрит совсем уж непонимающе. И спрашивает:
– Но как?
Я отправляю электронное письмо Хайро из «Мексиканского такси», и он тут же присылает ответ.
Завтра в десять утра он подъедет за мной к салону и отвезет в мэрию Бейкерсфилда.
Он пишет, что у него новости. И что он очень ждал моего письма.
Поутру, приехав в салон, я сижу у дверей и жду Хайро. Обычно я прячусь в дальнем углу, и от одной этой перемены день начинает казаться каким-то необычным.
Патти говорит:
– Я рада, что у тебя появилось дело.
Я киваю.
Она очень хотела, чтобы я снова пошла в школу, но было видно, что это не затем, чтобы от меня избавиться.
Одно дело – побуждать человека действовать, и совсем другое – твердить, чтобы он проваливал с глаз долой.
Я это понимаю.
Я не признаюсь, что мне становится не по себе от одной мысли о том, чтобы выйти из салона и отправиться куда-то, где я никогда не была.
Я сейчас плохо переношу перемены. Даже маршрут ежедневной пробежки в милю длиной не могу изменить.
Маи как-то предложила побежать в другую сторону.
Мне это показалось неслыханным нарушением устоев.
Я не могу рисковать, не могу бежать в неправильную сторону.
Хайро вылезает из такси и входит в салон поговорить с Патти.
Ей не нравится, что я уезжаю в машине с незнакомым мужчиной. Я объясняю, что мы с водителем такси знакомы уже довольно давно, но понимаю, что она все равно волнуется.
На Хайро футболка с эмблемой Бейкерсфилд-колледжа.
Я очень рада этому.
Я не знала, что Патти говорит по-испански, но она заговаривает с Хайро именно на этом языке.
Я тоже знаю испанский, поэтому понимаю все сказанное. Она говорит:
– Эта девочка пережила большое горе.
Хайро отвечает:
– Эта девочка изменила мою жизнь.
Патти кивает, но он ничего больше не говорит. Тогда она диктует Хайро свой номер телефона и велит звонить, если возникнут какие-то проблемы.
Меня это очень удивляет – я думала, что, если возникнут проблемы, сообщить ей об этом должна буду я, а не Хайро.
Но я молча смотрю в окно и не мешаю им наслаждаться моментом.
Или чем там они еще заняты.
Кстати, Хайро – первый на моей памяти человек, которым Патти не пытается помыкать.
Интересно.
* * *
Уже в машине, по дороге в мэрию, Хайро спрашивает:
– Видела мою фотографию в новостях?
В последние несколько месяцев я не следила за новостями.
– К сожалению, нет. У вас все в порядке?
Хайро страшно доволен. Чуть не подпрыгивает. Надеюсь, он следит за движением вокруг и не нарушает правил. Он говорит:
– Я выиграл двадцать тысяч долларов. И теперь на эти деньги учусь в колледже.
Я ахаю. Вот это новость так новость.
Всю дорогу он не умолкая говорит о том, что я его ангел, и, выходя из машины у мэрии, я, честно говоря, рада: у него все хорошо.
Хайро говорит, что подождет меня снаружи, но я объясняю, что ждать придется долго.
Я обещаю ему позвонить, и в конце концов он уступает.
Мне не хочется говорить, что я не его ангел.
Я вообще не ангел.
Зато я говорю, что из него выйдет отличный техник медицинского оборудования. Сейчас эта область переживает период роста.
Хайро хочет позвонить Патти и сказать, что довез меня в целости и сохранности.
Я не вижу в этом нужды, но говорю:
– Да, конечно, она ждет вашего звонка.
Не думала, что эти слова заставят его улыбнуться.
Снаружи мэрия выглядит очень интересно.
– Я хотела бы ознакомиться с имеющимися у вас документами о проектировании зданий, подготовленными для представления городскому совету.
Я не прошу ничего сложного. Но женщина за стойкой явно думает иначе. Она спрашивает:
– Что?
Я повторяю:
– Я хотела бы ознакомиться с имеющимися у вас документами о проектировании зданий, подготовленными для представления городскому совету.
Вид у женщины по-прежнему непонимающий. Она спрашивает:
– Сколько тебе лет?
Я отвечаю:
– Двенадцать.
Понятно – сейчас я стану жертвой дискриминации по возрастному признаку. Но женщине, по-видимому, нравится спрашивать одно и то же по два раза.
– Двенадцать?
Я повторяю:
– Двенадцать.
Она говорит:
– А почему ты не в школе?
Ответ, хоть и не вполне искренний, у меня наготове:
– Я сейчас на домашнем обучении.
Хочется еще добавить, что всякий раз, как она открывает рот, я получаю новый урок по взаимодействию с бюрократами, но вместо этого я говорю:
– Я хочу посмотреть, как выглядит такого рода презентация, и мне кажется, что проектная документация должна находиться в свободном доступе.
Женщина все еще в чем-то меня подозревает. И не торопится мне помочь. На этот раз она спрашивает:
– Где твои родители?
Мир замирает. Я смотрю на нее в упор. В глазах закипают слезы, и я слышу идущий изнутри голос.
И повторяю его слова громко, чтобы слышал весь мир, и она в том числе:
Мир утраченный
мир нежданный
манит за собой
и нет белизны (утраченной) что была бы белее чем
память о белизне.
И добавляю:
– Уильям Карлос Уильямс. «Путь вниз».
Я не говорю ей, как люблю это стихотворение. По-моему, оно не о смерти, а о том, как человек растет. Но меня тут же отправляют в отдел строительства и безопасности.
Очень много разных людей, и всем все надо объяснить.
В конце концов меня знакомят с человеком, у которого правое ухо большое, а левого вообще практически нет.
Правда – бугорок, и все.
На шее, тоже справа, под бугорком, у человека шрам.
