Набросок сделан во всех подробностях, значит, Куанг Ха рассматривал свой подсолнух вблизи и очень внимательно.
Только на его картинке цветок прорастает из большой человеческой головы.
Не знаю почему, но мне этот рисунок очень нравится. Я спрашиваю:
– Куанг Ха, можно мне этот рисунок?
Он не отрывает глаз от телевизора и только издает какой-то звук, который можно описать разве что как ворчание.
– Можно?
Он отмахивается.
Но неприличных знаков не делает, поэтому я решаю принять его жест за разрешение.
Я несу рисунок с прорастающим из мозгов цветком к себе в комнату и вешаю на стенку так, чтобы было видно, если повернуться на бок.
Маи очень радуется, что я что-то повесила, хоть бы даже и рисунок ее брата.
Она-то увешивает стены картинками с того самого дня, как мы здесь поселились.
Пока Helianthus annuus чувствуют себя в контейнерах прекрасно, но вскоре пора будет их пересаживать.
Куанг Ха слышит, как я называю подсолнухи латинским названием, и смеется.
Как легко рассмешить мальчика-подростка.
Но H. annuus вскоре понадобится больше места.
Мне не хочется говорить о переезде. Это слишком хлопотно и неудобно.
Соцработник сказала, что мне активно ищут приемную семью.
К нам уже трижды приходили с проверкой.
И все три раза все было в порядке, потому что мы теперь действительно живем в «Садах Гленвуда».
По крайней мере, пока живем.
Я здесь временно, но с каждым днем все больше привыкаю к новой жизни.
Я должна быть благодарна.
Я стараюсь.
На ужин приходит Делл, и мы вместе едим Bъn riкu и bбnh cuхn. По-моему, Делл полюбил вьетнамскую кухню: он берет добавку рисовых шариков.
Я ем со всеми, а потом, выбрав подходящий момент, говорю:
– Я хочу сказать вам всем спасибо за то, что вы для меня сделали.
Все молчат.
Все равно как если бы я вытащила из холодильника тухлую рыбу и плюхнула ее на стол. От моих слов идет какой-то душок.
Вид у окружающих – от неловкого до смущенного. Куанг Ха просто берет тарелку и выходит из-за стола.
Я знаю, что сначала он не слишком был мне рад.
Но они не понимают, как много для меня сделали.
Или понимают, но не хотят об этом говорить.
Я ложусь спать рано, но каждый час просыпаюсь.
Утром я решаю, что длительное пренебрежение собственным физическим состоянием сослужило мне дурную службу.
Говоря иными словами, многочасовое неподвижное сидение спортом пока не считается, поэтому в том, что касается физкультуры, я не могу считаться полноценно развитым человеком.
Еще я думаю, что, занявшись чем-то новым, поневоле начинаешь испытывать интерес, даже если тебе уже давно все равно и ты вообще не здесь.
После ежевечерней пробежки приходит Делл, красный, потный.
Он изможден, но полон жизни.
Этого мне и нужно.
Поэтому я делаю большой шаг вперед. Я говорю:
– Я подумала, что мне тоже стоит бегать.
Куанг Ха слышит эти слова и снова принимается ехидно хихикать. Я не обращаю на него внимания. Я смотрю только на Делла. Он говорит:
– Правда?
Я продолжаю:
– Я имею в виду, что хочу начать тренироваться. И надеюсь, что вы мне поможете.
Теперь Куанг Ха хихикает во весь голос, и даже не пытается это скрыть.
Но тут из комнаты выходит Маи. Она бросает на Куанг Ха грозный взгляд и говорит:
– Я с вами.
Так начинаются наши уроки бега.
Мне нужны кроссовки.
Я всюду ношу рабочие ботинки, а в них не побегаешь. У Маи кроссовки для бега уже есть, ей купили для уроков физкультуры.
На следующий день мы с ней идем в магазин Армии спасения.
Маи показывает мне три полки с ношеной обувью и улетучивается мерить дождевик.
У нас тут дожди бывают редко, но Маи страшно любит модную одежду, а где-то здесь заприметила плащ от именитого дизайнера.
Я иду вдоль полок и, к своему удивлению, нахожу-таки пару беговых кроссовок себе по ноге.
Я-прежняя в ужасе задумалась бы о том, сколько разных инфекций можно заполучить, если будешь носить чужую обувь.
Я-нынешняя успела побывать в больнице в роли пациента и вынесла оттуда немалый опыт.
Поэтому единственное, что мне не нравится, – это ярко-розовый цвет кроссовок, которые к тому же снабжены сочно-фиолетовыми шнурками.
Надев кроссовки, я чувствую себя как фламинго.
Если не считать красной панамы, я всегда ношу одежду земляных тонов, которая сливается с окружающей средой. Когда ведешь наблюдения, нужно быть незаметной.
Но жаловаться не приходится, поэтому я улыбаюсь, не размыкая губ, и говорю, что фламинговые кроссовки просто супер.
Обычно я не использую такие слова, как «супер», так что, возможно, Маи поймет, что мне не по себе.
Но она ничего не замечает.
Завтра побежим в первый раз.
Вернувшись домой, я делаю с Куанг Ха задание по биологии.
Я пишу для него выжимку того, что нужно знать к следующей контрольной. Текст занимает одну страницу. Я придумываю, как помочь ему запомнить все необходимое.
Возможно, у меня имеется природная склонность к преподаванию.
Я не хвастаюсь.
Просто излагаю факты.
Куанг Ха начинает что-то понимать.
Прошлый блиц-опрос он попытался спрятать, но я нашла листок в блокноте.
Куанг Ха получил 91 балл из 100. Наверху учитель приписал:
«Видишь, постарался – и все получилось!»
Совершенно очевидно, что о профессии биолога Куанг Ха мечтает в последнюю очередь, но все равно, приятно знать, что он больше не угрожает обжечь соседа лабораторной горелкой и не ходит к директору за нахлобучкой.
Все это и меня заставляет браться за что-то новое.
Я выхожу в Интернет и составляю план занятий бегом. Показываю его Маи на случай, если ей интересно.
Она говорит, что надо дождаться Делла, потому что он хотел бегать вместе.
Маршрут, который я запланировала, имеет протяженность в одну милю и петлей охватывает восемь кварталов к югу от «Садов Гленвуда».
Потом еще три квартала на запад.
