При мысли о том, что я это теперь знаю, мне становится очень не по себе.
Он же не просто мой психолог. Он еще и следит – теоретически – за моей учебой. Хотя за пять недель так ни разу ею и не поинтересовался.
Я уверена, что его белье так и останется в шкафу, но Патти – человек, который всегда и все делает Как Надо.
Даже если для этого приходится копаться в чужом обсессивно-компульсивном бельевом расстройстве.
Чтобы перенести всю эту гору вниз, в прачечную, приходится делать три рейса.
Загрузив первую порцию белья в стиральную машину, Патти разом превращается в настоящее торнадо.
Только тут я понимаю, что раньше это был максимум небольшой шторм в тропиках.
К тому времени, как на лестнице появляются Делл и Куанг Ха с ящиками кухонной утвари в руках, мы успеваем вымыть пол (он оказывается не коричневым, а переливчато-оранжевым), вымыть микроволновку и кухонные столы и набить разнообразным мусором еще восемь мешков.
Я много знаю о бактериях и микробах, поэтому происходящее очень меня увлекает.
Не успевает Делл втащить все, что они привезли из гаража, как Патти сует ему следующий список и выставляет психолога за дверь.
Куанг Ха остается с нами.
В квартире у Делла все какое-то серое.
Наверное, всему виной кусок брезента, который кто-то бросил на потолочное окно в гостиной. Может, чтобы не слишком тратиться на охлаждение воздуха, или еще почему-то.
Брезент успел собрать на себя кучу грязи. По краям, где в дождь собирается вода, вырос ободок из гнили и плесени.
Поэтому, какая бы погода ни стояла на самом деле, в гостиной у Делла вам всегда кажется, будто на улице бушует ураган невиданной силы.
Патти упирает руки в бока и, прищурившись, разглядывает закрытое мешковиной окошко.
И говорит:
– Так нельзя.
Взгляд ее не сулит ничего хорошего.
Я тоже смотрю вверх.
Такое впечатление, что на потолке валяется гигантский грязный подгузник.
Патти только что вручила сыну большой пластиковый мешок с винными и пивными бутылками (стояли под раковиной) и велела отнести мусор вниз. Но теперь она снова обращается к Куанг Ха.
Патти показывает на потолочное окошко:
– Поднимись на крышу и убери эту гадость.
За этот месяц я ни разу не видела, чтобы Куанг Ха радовался, да и теперь он смотрит так же хмуро, как обычно. И говорит:
– Ты же мне сказала вынести бутылки.
Патти отвечает:
– Сделай и то, и то.
Мне становится его жалко, и я предлагаю:
– Я помогу.
Куанг Ха не нуждается в моей помощи. Однако его стандартный операционный протокол предписывает игнорировать меня. Напрочь.
Меня это устраивает.
Он поднимает тяжелый мешок и идет к двери.
Я – за ним.
Мы выходим в холл. Куанг Ха тащит мешок с бутылками. По идее, прежде чем лезть на крышу, мешок стоило бы оставить здесь, но Куанг Ха не выпускает его из рук.
Я ничего не говорю, потому что он старше и терпеть меня не может. И еще потому, что я теперь вообще мало говорю.
Ведь и уборку в квартире Делла Куанг Ха пришлось делать из-за меня и моих проблем.
В конце коридора – лестница; висящий рядом знак указывает, что она ведет на крышу.
Мне хочется, чтобы Куанг Ха оставил мешок с бутылками здесь. Наверное, он что-то пытается мне доказать, может, что ему совсем не тяжело нести такой груз. Но я же знаю, что тяжело.
За сегодняшний день я перетаскала больше вещей, чем за последние шесть месяцев.
Куанг Ха идет вверх по узким ступенькам. Наверху – дверь с табличкой:
ВЫХОД НА КРЫШУ. ТОЛЬКО ДЛЯ ОБСЛУЖИВАЮЩЕГО ПЕРСОНАЛА
Нас вряд ли можно считать обслуживающим персоналом, но Куанг Ха, не задумываясь, распахивает дверь. Солнце уже садится, но снаружи еще светло. На крыше – десять потолочных окон и десять старых грязных тряпок.
Значит, не только у Делла в квартире лежит серая тень.
Я вижу, что Куанг Ха не знает, которое окно нам нужно.
Я показываю влево:
– Нам туда. Третье по счету – его гостиная.
Куанг Ха не спорит, потому что за тот месяц, что мы живем рядом, понял: когда я открываю рот, то говорю только о том, что знаю.
Не выпуская из рук мешка с бутылками, Куанг Ха идет по раскаленной крыше.
Я снова – следом.
Зачем я иду за ним? Я хожу следом, как маленький ребенок за старшим братом, и вижу, что его это только пуще злит.
По углам тряпки прижаты кирпичами, и, добравшись до Деллова окна, я поднимаю кирпич.
Куанг Ха наклоняется и свободной рукой сдергивает грязную тряпку.
Но тут из другой руки выскальзывает мусорный мешок, из него сыплются бутылки, и одна бутылка разбивается прямо у ног Куанг Ха.
Зеленые стекляшки летят в разные стороны, пара кусочков падает на чистый пластик не укрытого больше тряпкой окна.
Я-прежняя взвизгнула бы от резкого звука.
Я-нынешняя готова к такого рода вещам.
Уж скорее я-нынешняя удивлена тем, что летучие осколки не изрезали нас в кровь.
Куанг Ха и прежде бывал сердит, но теперь он по-настоящему зол. Он начинает собирать осколки.
Я быстро прихожу на помощь.
Наклонившись над окном, я вижу, что три осколка поймали солнечные лучи. От них на полу комнаты, что у нас под ногами, появились пятнышки цветного света.
Я бросаю взгляд на Куанг Ха. Он тоже это видит. Я говорю:
– Прямо как витраж.
Куанг Ха молча берет пивную бутылку и бьет ее о крышу. И выкладывает на окно кусочек янтарного стекла.
На ковер в гостиной у Делла ложится насыщенный оранжевый отблеск.
Мы переглядываемся.
Молчим.
А потом принимаемся раскладывать стекляшки, чтобы закрыть ими все окно.
Чтобы хватило стекла, приходится разбить все бутылки до единой.
Эта работа приносит мне странное удовольствие.
Куанг Ха колотит плоды чужого пристрастия к алкоголю молча, но я вижу, что и ему работа нравится.
Закончив, мы идем вниз.
Куанг Ха открывает дверь квартиры, и мы сразу видим, что комната удивительным образом преобразилась.
Все дело в свете.
Падающие сверху лучи окрасились в зелень и янтарь.
