– А может, это от снотворного? – предположил маленький котик.
– Допустим, у тебя от снотворного, а у меня-то отчего? – прошептал ворон. – Ты уверен, что точно прочёл, что на бочке написано?
– А что? – испуганно спросил Мяурицио.
– А вдруг мы сидим тут в чём-нибудь ядовитом?
– Что? Ты думаешь, мы уже отравились?
Котик хотел было в ужасе тут же выпрыгнуть из бочки, но Яков удержал его:
– Стой! Не сейчас! Надо подождать, пока они уберутся отсюда, а не то всё лопнет.
– А если они вообще не уберутся?
– Тогда, – мрачно прокартавил ворон, – тогда нам конец.
– Прости меня! – еле выдохнул котик, совсем подавленный.
– За что тебя простить?
– Я ведь читать-то не умею.
Недолго была тишина, потом Яков прокартавил:
– Эх, лучше б уж я и вправду остался в гнезде у Тамары.
– Опять другая? – спросил Мяурицио.
Но Яков ничего не ответил.
Двадцать три минуты восьмого
Колдун и ведьма остановились, каждый опустился на стул и попробовал отдышаться. Время от времени то у него, то у неё вырывался злой смешок. Заморочит протирал рукавом своего халата затуманившиеся стёкла огромных очков. Тирания осторожно прикладывала кружевной платочек к верхней губе, стараясь вытереть пот, но не стереть помаду.
– Да, кстати, Вульчик, – сказала она как бы между прочим, – ты вот много раз говорил «мы», «нам». Как бы тут не вышло недоразумения! Давай-ка уточним: мне нужна твоя часть свитка и твоя помощь как эксперта – за это ты получишь кучу денег. Но пить и желать буду, разумеется, одна я. К тебе это отношения не имеет.
– Ошибаешься, тётушка, – заявил Заморочит. – А вдруг ты будешь под мухой от этого пунша, а может, вообще вдрабадан? Тогда тебе и заболеть недолго. Не так уж ты молода. Спокойно предоставь это своему племяннику. Можешь сказать мне, что пожелать для тебя. Только при этом условии я соглашусь участвовать.
Тирания так и подскочила.
– Я не ослышалась? – закричала она. – Ты поклялся Подземным банком Плутона, что продашь мне свою часть!
Заморочит потёр руки:
– Ах вот как? Что-то я этого не припомню.
– Вульчик, ради чёрта, – тяжело дыша, выпалила она. – Ты ведь не нарушишь такой клятвы!
– Я вообще ничем не клялся, – ухмыльнулся он. – Ты, видно, ослышалась.
– И куда только подевались наши семейные традиции, наши родственные чувства? – Она закрыла лицо руками, прижав к щекам пальцы, унизанные перстнями. – Старая простодушная тётя уже не может доверять любимому племяннику!
– Прошу тебя, Тирания, – сказал он, – не начинай снова эту плаксивую чепуху!
Некоторое время они глядели друг на друга в упор с враждебным видом.
– Если мы будем продолжать в том же духе, – произнесла наконец ведьма, – мы и в будущем году с места не стронемся.
Двадцать пять минут восьмого
Тирания снова взглянула на часы. Заметно было, что ей стоит больших усилий держать себя в руках. Её обвислые щёки дрожали, а двойной подбородок подёргивался.
Заморочит втайне наслаждался этой ситуацией, хотя и ему самому приходилось сейчас не лучше. Он так много лет зависел от денежной ведьмы и она так не стеснялась напоминать об этом, что сейчас ему доставляло огромное удовольствие наконец-то прижать её к ногтю.
Он был бы рад без конца продолжать эту игру, но и у него самого оставалось всего несколько часов до полуночи.
– Будущий год, – пробормотал он с отсутствующим видом, – скоро уже начнётся.
– Вот именно! – выпалила Тирания. – А ты знаешь, идиот, что тогда случится? Спецпунш потеряет своё обратное действие с первым ударом новогоднего колокола!
– Ты небось, как всегда, преувеличиваешь, тётя Тира, – возразил Заморочит, правда, без особой уверенности. – Я тоже не переношу звона колоколов, у меня тут же начинается изжога, но всё равно ты меня не убедишь, что один-единственный удар колокола может уничтожить колдовское могущество такого всесильного напитка!
– Не колдовское могущество, – яростно фыркнула она, – а обратное действие! Тогда наши ложные пожелания обретут значение правды, понятно? Тогда всё, что мы загадаем, сбудется буквально слово в слово!
– Минутку, – заволновался колдун. – Что это значит?
– А это значит, что надо обязательно приготовить пунш до полуночи и как можно раньше. Я должна выпить его до дна и загадать все желания, прежде чем раздастся первый удар колокола. Если хотя бы капля не будет допита, всё пойдёт вкривь и вкось, всё рухнет! Представь себе, что тогда получится: все мои такие добрые пожелания, как те, о которых я тебе уже говорила, не превратятся в свою противоположность, а исполнятся совершенно буквально.
– Чудовищно! – простонал Заморочит. – Безобразно! Отвратительно! Подумать жутко!
– Ну вот, ты и сам видишь, – подтвердила тётя. – Но, если мы поспешим, всё будет хорошо.
– Хорошо? – растерянно переспросил Заморочит. – А что это значит – хорошо?
– Ну, я, конечно, имею в виду плохо, – успокоила она его. – Хорошо для нас, но на самом деле для всего мира – плохо. Так плохо, как только мы можем пожелать.
– Великолепно! Замечательно! Чудесно! – воскликнул Заморочит. – Грандиозно! Баснословно! Превосходно! Сказочно! Упоительно!
– Вот видишь, мой мальчик, – заметила Тирания и похлопала его подбадривающе по коленке, – а потому давай-ка не тяни!
Но, видя, что племянник всё ещё пялится на неё в нерешительности, она снова стала вытаскивать пачку за пачкой купюры из своей сумочки-сейфа и складывать их перед ним в кучу – так она нагромоздила целую гору у него перед глазами.
– Может быть, это поможет твоему хромому разуму встать на ноги. Вот тебе двадцать тысяч, пятьдесят, восемьдесят, сто тысяч!.. Это действительно моё последнее слово. Отправляйся-ка наконец и тащи сюда свою часть свитка! Быстро! Бегом! А то я, пожалуй, ещё передумаю.
Но Заморочит не двигался с места.
Он не был абсолютно уверен, что тётка не приведёт в исполнение свою угрозу, и, хотя понимал, что своим последним блефом ставит всё на карту, решил, однако, рискнуть. С каменным лицом он произнёс:
– Держи свои деньги при себе, Тирания, Тираничка. Мне они ни к чему, чёрт с ними.
